— И уже никогда не споёшь, — грустно заключил он.
Эти слова привели меня в чувство и допевать песню я не стал. Сквозь прохудившуюся тучу на нас пролился холодный дождь, словно оплакивая мою тяжкую участь. Ошиблись бактерии! Ничего я не сделал, не успел… А, может всё это делалось только для того, чтобы я нашёл свою смерть здесь, на этой дикой, никому неизвестной планете? Но зачем? В чём смысл? Стоило ли ради этого огород городить, если можно было убить меня ещё на Земле? Нет, чует моё сердце, будут ещё приключения на моём веку! Не знаю как именно, но я смогу вырваться из этой западни!
Удивительно, но в тот момент даже галлюцинации прекратились, как будто захлебнулись от возмущения от такой чудовищной наглости. Им нечем было поразить моё больное воображение.
Нас привели в дом вождя, где уже собралась вся местная элита, такая же грязная и нечесаная, как и сам вождь. У одного тощего мужичка с пронзительно-синими глазами и оторванным ухом лицо и руки были сплошь покрыты подозрительными язвами. Да уж, если меня срочно не убьют, то я здесь завшивею или подхвачу какую-нибудь заразу!
— Слушай, Вирка, а ты ведь говорил, что можешь уничтожить всё, — вспомнил я. — Значит, каким бы большим ни был этот камень, которым они завалят вход в пещеру, ты сможешь его просто съесть — ты ведь всеядный.
Вирус задумался и признался:
— Наверное, я смогу, если не помешают.
— Кто тебе может помешать?! — возмутился я громко, наверное, слишком громко, потому что за моим выкриком последовал удар кнута. Суровые у них законы, ничего не скажешь.
Галлюцинации вернулись неожиданно. Из толпы местной знати вышел человек, как две капли воды, похожий на меня!
— Я помню чудное мгновенье — передо мной явился я! — шепнул я на ухо Вирка. — У меня опять глюки.
— Терпи, не до них сейчас.
Парень, охраняющий вход в дом, молча подошёл к нам и так же молча, но профессионально принялся стенать меня кнутом, словно я не человек, а конь. Вот гадёныш, знает, что ответить ему я не могу и пользуется моментом!
А потом вся эта немытая свора принялась обсуждать нашу судьбу. Мужики галдели, как стая ворон. На Земле каждое утро меня будили эти треклятые птицы. Они большой чёрной тучей отправлялись по своим вороньим делам. Устраивали небольшую передышку на тополях и начинали галдеть, а потом, словно по команде, срывались с места и отправлялись дальше по своим делам. Вечером так же организованно они возвращались обратно. Спорили местные вельможи шумно, энергично, с мелкими драками, криками и бурной жестикуляцией, совсем, как наша Государственная Дума образца девяностых годов.