Увидев, что Майлса нет среди присутствующих в часовне, Жизель почувствовала, как сердце сжалось от разочарования. Сегодня она специально надела новую, подаренную им шаль, чтобы показать Майлсу, что больше не сердится за вчерашнюю выходку.
Ранним утром Майлс доставил подарок не лично, а передал через Мэри, а это доказывало, что рыцарь не только ощущал теперь смирение и покорность, но и понимал, что она не одобряет его участия в представлении.
Без сомнения, так и было бы, если бы не тот робкий взгляд, который сэр Майлс устремил на нее, завершив пантомиму. Прошла целая ночь, и теперь настало время сменить гнев на милость и заверить рыцаря, что пьеса позабавила ее.
Голос отца Павла звонко отдавался под сводом часовни, но, как ни старалась Жизель внимать словам проповеди, она постоянно оглядывалась на дверь: вдруг появятся опоздавшие гости – вернее, один из них, тот, который сейчас интересовал ее больше всего.
И вот наконец она увидела сэра Майлса – тот остановился у входа и с улыбкой смотрел на нее. Только на нее, в этом не было никаких сомнений.
Какая удача, что я надела сегодня новую шаль! – подумала Жизель.
Сердце ее неистово заколотилось в груди, надежда сосредоточиться на проповеди священника растаяла, как снег на весеннем солнце. Девушка не могла дождаться завершения мессы и, когда отец Павел прочитал последние слова молитвы, сразу же подошла к сэру Майлсу, не обращая внимания на любопытные взгляды Елизаветы Коутон и Алиции Дерозье. Она прекрасно понимала, что на лице ее блуждает глупая улыбка, но ничего не могла с собой поделать.
Взяв Жизель за руку, Бакстон вывел ее из часовни и остановился подальше от выходивших гостей.
– Должна поблагодарить вас за подарок, – проговорила Жизель, едва они остались наедине. – О нет, простите! – торопливо добавила она, заметив, как блеснули его карие глаза, и дотронулась до шелковой шали небесно-голубого цвета. – Я неправильно выразилась – я хочу поблагодарить вас, сэр Майлс, искренне хочу! – Как ни странно, девушка начала задыхаться.
– Надеюсь, этот цвет вам более по душе, – мягко отозвался Майлс. – Не сочтите за дерзость, но не могу не сказать, что он вам необыкновенно идет, миледи.
Девушка вспыхнула. Стоя на холодном ветру, она почувствовала, как тепло ей вдруг стало от взгляда рыцаря.
– Верю вам на слово. Не сочтите за дерзость, но он и вам очень шел прошлым вечером, милорд, – не удержалась она от озорного ответа.
Он снова улыбнулся, сверкнув безупречно белыми зубами, глаза его радостно вспыхнули.
– Значит, я прощен за все обиды, что невольно нанес вам вчера? Вы больше не сердитесь?