Клюсс побледнел, но сдержался и ответил спокойно:
— Знать больше, чем объявлено всему личному составу, судовому врачу не полагается. Сегодняшний разговор останется: между нами. Но если вы его повторите — будете мною арестованы и переданы в распоряжение ревкома. Имейте в виду, что я слов на ветер не бросаю. Идите!
Красный как рак Стадницкий выскочил из командирской каюты и побежал жаловаться Нифонтову. Но тот принял его холодно и важно заявил, что по своему служебному положению не находит возможным обсуждать с судовым врачом поступки командира…
Известие о белогвардейском мятеже озадачило штурмана, хотя и не было для него неожиданным. Пассивно ждать, что будет дальше, он не хотел. А вдруг командир пойдет всё же во Владивосток? Ведь у него там жена, ребенок. Его там примут с почетом. А Беловеского?.. На улицах Владивостока теперь, наверно, много его прежних «знакомых».
Клюсс выслушал его с сердитым видом:
— Да вы с ума сошли, батенька! Во Владивосток мы, конечно, сейчас не пойдем. Что с того, что у меня там жена и ребенок. Ведь не только у меня. И у Нифонтова, и у Григорьева, и у Лукьянова, да мало ли ещёу кого?
Беловеский ушел успокоенный. Клюссу он верил. Конечно, командир многого недоговаривает, но к белым во Владивосток не пойдет.
Между тем события развивались. Ночью в каюту командира постучался радиотелеграфист:
— Вот, товарищ командир. — Он подал бланк. — Японский броненосец только что передал без адреса русский текст.
Прочитав, Клюсс поднял брови:
— В журнал занесли?
— Нет, не заносил. Это не нам.
— Как же не нам?
— Похоже, «Ивами» принял телеграмму от «Хидзена» из Владивостока через Японию и русский текст для верности повторил.
— Понятно… В журнал не заносите, черновик уничтожьте. Никому ни слова. Поняли?
— Так точно, понял. Разрешите идти?
— Идите и продолжайте слушать «Ивами».
«Дождались, — подумал Клюсс, — отзывают с Камчатки. А тут ещё с котлом такая неприятность».
25
От борта броненосца «Ивами» отошел кунгас — национальная плоскодонная лодка, имевшаяся на каждом японском корабле. У неё не было руля, двигалась и управлялась она при помощи единственного кормового весла, которым лейтенант Ямомото изящно греб стоя.
Уроженец острова Кюсю, Ямомото был мастером национальной гребли. Кунгас ходко шел от броненосца к «Адмиралу Завойко». Матрос-гребец скромно сидел на передней банке и с восхищением смотрел, как лейтенант ловко и как будто шутя действовал тяжелым веслом.
— Смотри, ребята! К нам японский офицер едет. Ишь какой молодчага! Сам гребет, а матрос на лавочке сидит, — заметил боцманмат Кудряшев.