— Каждый может подать прошение королю, — ответила она.
— Встань. — Увидев, что она недостаточно торопится, король крикнул: — Встань!
Его взгляд пробежался по ней с грубоватым восхищением. Сайла была рада, что ее укрывала тяжелая мантия.
— Ты, говорят, очень честолюбива. Вижу, что еще и красива. Ты уже принесла присягу?
Грубое небрежное замечание поколебало благоразумие Сайлы. Упрямо подняв подбородок, Жрица готовилась резко оборвать короля, но успела заметить хищный блеск в его глазах. Кашлянув, она нашла безопасный ответ прямо из Катехизиса:
— Я присягнула Матери-Церкви.
Король с отвращением отвернулся.
— Женские бредни.
Неожиданно он указал двумя пальцами на восток, как бы прося благословения у Единого в Двух Лицах, и произнес:
— Я, безусловно, признаю добродетельность Церкви. Однако мне говорили, что ты опасна.
На мгновение забывшись, Сайла попыталась указать ему на прошение, чудом успев отдернуть руку от меча стражника, преградившего ей путь.
— Я лишь прошу позволить мне служить Алтанару и королевству Ола.
Прежняя усмешка вернулась на лицо короля. Душа Сайлы сжалась в комок от какого-то оттенка безумия в его неуместной веселости. Она вдруг вспомнила старые монастырские рассказы о ведьмах, которые могли читать мысли спящих….
— Сколько тебе было лет, когда ты стала Избранной? Откуда ты родом?
Алтанар был слишком хитер, чтобы задавать такие наивные вопросы. Он, несомненно, что-то знал. Но что именно?
Это повергло ее в смятение.
Почему он спрашивает обо всем этом?
Избранные были военной добычей — девочки, слишком маленькие, чтобы стать рабынями, и не настолько уродливые, или больные, или раненые, чтобы их убили на месте. По закону, Церковь могла брать все, что хотела. Из этических соображений она брала всех, кого могла. Завоевания питали Церковь и одновременно отягощали ее сиротскими судьбами. Дети, нашедшие прибежище в Церкви, содержались в железной дисциплине, но они оставались в живых.
Главное и никогда не нарушавшееся требование: эти дети не должны были ничего знать о своем происхождении, о своем прошлом.
Ее слова застревали в горле.
— Церковь — моя жизнь, и все мои воспоминания связаны только с ней. Я была дарована Матери королем — моим единственным отцом.
Алтанар стремительно спустился на нижнюю ступеньку трона.
— У твоей миссии другая цель.
Толпа придворных позади Сайлы была слишком далеко, чтобы что-либо услышать, но поведение Алтанара пробудило в них тревогу. Зал затих. Сердце девушки билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Как он догадался?
Она не могла справиться с дрожью в голосе: