— Я так и думал. — Он немного расслабился. — Где она живет?
Голос Элли едва заметно сел.
— Если скажу, приласкаешь меня?
— Ты знаешь ответ.
Она вздохнула. Звук напоминал шелест старых, пожелтевших страниц.
— Ее дом на пригорке за церковью. Маленькая лачуга. Там жил настоящий священник… пока не съехал. Хватит с тебя? Доволен?
— Нет. Еще нет. — Он повернулся и навалился на нее.
День был последним, и стрелок знал это.
Небо, уродливо-лиловое, точно кровоподтек, сверху горело под перстами ранней утренней зари. Элли привидением бродила по дому, зажигая лампы и приглядывая за шипевшими на сковороде кукурузными оладьями. После того, как она рассказала стрелку то, что ему необходимо было узнать, он страстно набросился на нее, и, угадав надвигающуюся развязку, Элли отдавалась ему так щедро, как никогда в жизни — она отдавалась, отчаянно не желая наступления рассвета, отдавалась без устали, с энергией шестнадцатилетней. Однако утром вновь была бледна, на грани менопаузы.
Она без единого слова подала ему завтрак. Стрелок ел быстро — жевал, глотал, запивал каждый кусок горячим кофе. Элли ушла к дверям и стояла, оцепенело глядя в утро, на молчаливые батальоны медленно движущихся облаков.
— Сегодня будет пыльная буря.
— Ничего удивительного.
— А вообще ты когда-нибудь удивляешься? — иронически спросила она и, обернувшись, увидела, что он взялся за шляпу. Нахлобучив ее, стрелок протиснулся мимо Алисы.
— Иногда, — сообщил он. Живой он увидел Алису еще только один раз.
К тому времени, как он добрался до лачуги Сильвии Питтстон, ветер полностью стих и весь мир словно погрузился в ожидание. Стрелок пробыл в краю пустынь достаточно долго, чтобы знать: чем дольше затишье, тем яростнее задует ветер, когда наконец решится подняться. Воздух был напоен странным матовым светом.
К двери устало покосившегося жилища был прибит большой деревянный крест. Стрелок постучался и подождал. Ответа не было. Он снова постучал. Никакого отклика. Стрелок отступил на шаг, и его правый башмак с силой ударил по двери. Небольшой внутренний засов треснул и отскочил. Дверь грохнула о стену, вкривь и вкось обшитую досками, и спугнула крыс, которые со всех лап кинулись наутек. Сильвия Питтстон сидела в холле, в гигантском кресле-качалке из черного дерева, и спокойно рассматривала стрелка большими темными глазами. Предгрозовой свет падал ей на щеки жуткими серыми тенями. На Сильвии была шаль. Качалка едва слышно поскрипывала.
Они обменялись долгим взглядом вне времени.
— Ты никогда его не догонишь, — сказала Сильвия. — Ты идешь стезей зла.