Я мог бы убить их, подумал оцепеневший, захваченный происходящим Роланд. Убить обоих, ножом, перерезать им глотки, словно боровам. Он поглядел на свои руки, украшенные теперь помимо оставленной дневными уроками грязи пятнами подливки и ягодного сока.
— Роланд.
Он посмотрел на Катберта. Мальчики обменялись в ароматной полутьме долгим взглядом, и к горлу Роланда подступил вкус теплого отчаяния. Чувство, которое он испытывал, можно было бы сравнить со своего рода смертью — это было нечто столь же жестокое и не оставляющее надежд, как гибель голубки в белом небе над игровым полем. «Хэкс, — недоуменно подумал мальчик. — Хэкс, который тогда прикладывал мне к ноге примочку? Хэкс?» Тут сознание Роланда словно защелкнулось, отсекая мысли на эту тему.
Даже в забавном, умном лице Катберта он не увидел ничего — совсем ничего. Глаза Катберта поскучнели в предвидении судьбы Хэкса. В глазах Катберта все уже совершилось. Повар накормил их, они пошли на лестницу поесть, и тут Хэкс увел Стража по имени Робсон на изменнический tete-a-tete в неудачный уголок кухни. Вот и все. В глазах Катберта Роланд увидел, что за свою измену Хэкс умрет — так, как умирает гадюка во рву. И только. Больше ничего.
Это были глаза стрелка.
Отец Роланда только что вернулся с нагорья. Среди портьер и декоративного шифона главной залы для приемов, куда мальчугана стали допускать лишь с недавних пор в знак того, что он стал учеником, Роланд-старший выглядел неуместно. Черные штаны из грубой бумажной ткани, синяя рабочая рубаха, небрежно переброшенный через плечо пропыленный и прорванный в одном месте до подкладки плащ — фигура отца дисгармонировала с элегантностью покоев. Он был отчаянно худ, и, когда сверху вниз поглядел на сына, густые, похожие на велосипедный руль усы под носом словно бы потянули голову книзу. Перекрещенные на бедрах револьверы висели под идеальным для рук углом. Потертые рукояти из сандала в томном свете покоев казались вялыми и сонными.
— Главный повар, — тихо сказал отец. — Представь себе! Взорванные в горах у станции снабжения рельсы. Мертвый склад в Хендриксоне. И, возможно, даже… да ты представь! Представь!
Он повнимательнее присмотрелся к сыну.
— Это терзает тебя.
— Как сокол, — сказал Роланд. — Терзает. — И засмеялся — скорее, из-за поразительной уместности образа, нежели от того, что уловил в ситуации какой-то просвет.
Отец улыбнулся.
— Да, — сказал Роланд. — Наверное, это… это терзает меня.
— С тобой был Катберт, — сказал отец. — К этому времени он уже наверняка все рассказал отцу.
— Да.