— Что ты, батюшка! В Астрахани свои люди; только ты подойдешь, тут тебе и город сдадут!
— Добро! Ну, а воевода что?
— Воевода, известно, старается и митрополит тоже. Послужите, говорит, государю!.. Жалованье нам выдали; Ласкают. Только мы тебе прямить будем, батюшка. С тем и пришел.
— А ты сам-то кто, молодец?
— Я стрелецкий голова, Ивашка Красуля, слуга твоей милости!
— Ой, ой, сам голова! — усмехнулся Степан. — Ну, ин! Будешь у меня атаманом, дам тебе полк! Фролушка, отпусти ему десять рублей. Надо его почестить.
Красуля поклонился.
— Вы приступ-то с Вознесенских ворот зачните, — заговорил он, — князь-то вас оттуда ждет. А мы вам с другой стороны отворимся.
— Ну, ну! А когда зачинать?
— Да хоть нонче в ночь, нам все едино!
— Ну, ну! — сказал Степан. — А ты вот што. Пришел это к вам нищий, Тимошка безногий, я ему сказал, чтобы он Белый город зажег. Так ты найди его и скажи: не надо, мол!
— Чего искать его! — ответил Красуля. — Его уж воевода сыскал и повесил! Персюки его подсмотрели.
— Ох, а смышленый был! — сказал Степан. — Ну, я за помин души его трех детей боярских за ребра подвешу. Пусть они ему панихиду споют! Так нынче в ночь, молодец!
— Вы для отвода на Вознесенские, а мы через Юрьеву башню вас к себе пустим.
— Ладно, молодец! Дуванить будем, вас в круг возьмем! Пробирайся, чтобы персюки не приметили.
— У меня тайничок есть.
Стрелец ушел.
— Ну, вот! С Астраханью, братики, поздравляю! — весело сказал Стенька. — Завтра уж тамо будем! Ну, а теперь в дорогу да готовиться!
Два часа спустя он на своем струге отдавал приказания.
— Ты, — говорил он Усу, — с лестницами на Вознесенские ворота иди. Да кричи больше, чтобы они беда что думали! А ты, Фролушка, с Ивашкой возьмите лесенки да тишком на Юрьевскую башню. Как в город войдете, сейчас ясак на сдачу подавай! А я в утро уже в город приеду. Ты, Фролушка, смотри, чтобы зря домов не жгли! Наше же добро! Ну, идите!
Все ушли.
— А ты, Вася, со мной останешься! — сказал он Василию.
— Молодцы-то мои охочи до боя!
— А ты сходи, скажи им, что и боя не будет никакого! А когда добро дуванить станут, так тебя с ними в круг возьмут, не обидят!
День склонялся уже к вечеру. Душный, июньский день. Вдруг раздался пушечный выстрел и жалобно, тревожно зазвонили колокола.
Стенька засмеялся и поднял руку.
— Пошли! — сказал он.
Волнение охватило Василия. До них доносились крики, выстрелы, звон. Кровь бурлила в нем, он судорожно хватался за саблю, а Степан смеялся.
— Ишь ты, горячий какой! Брось! Там и боя-то нет!.. Слышь!
Он склонил набок голову.
— Бум! — раздался пушечный выстрел и следом за ним еще, еще и еще два раза.