Степан вдруг пришел в неистовство. Глаза его налились кровью, синие жилы вздулись на лбу. Василий с испугом глядел на него.
— Ничего, Васенька, — сказал, успокаиваясь, Стенька, — встряхиваем мы теперь бояр да воевод! Вспоминает на Москве князь Разина да от страху корчится. Не бойсь! Доберемся и до него. У нас руки длинные да зацепистые! Ха-ха-ха!
Он жадно выпил вина и, вытирая рукою усы, поднялся.
— А ну, молодцы, и в дорогу! — сказал он своим есаулам. — Ты, Василий, тоже со мною! Я тебя у себя оставляю. Как взгляну на тебя, так и вспомню! — прибавил он. — Гайда!
Они сошли со струга. Казаки подвели им коней. У Степана Разина был золотистой масти персидский иноходец. Богатый чепрак, весь унизанный жемчугом и каменьями, покрывал его бока. На чепраке высилось персидское седло с золотыми острыми стременами.
Степан лихо вскочил на коня.
— Садись, братику! — сказал он Василью.
Василий сел на первого попавшегося ему коня и сравнялся с Разиным. Они поехали, а за ними Фрол и есаулы.
Разин ехал берегом, толпившиеся со стругов на берегу казаки подбегали к нему и кричали;
— Здорово, батько!
Стрельцы, крестьяне и голытьба кричали ему навстречу:
— Многая лета батюшке Степану Тимофеевичу!
— Здорово, молодцы! Здорово, братики! — отвечал им Разин и ехал дальше. Лицо его светилось торжеством.
— Видишь, Василий, — сказал он, — какая сила у меня! А к тому ж и воевать не надо. Подойду к городу — и ворота настежь, подойду к войску и только воеводу смещу! Все мое!..
Они медленно объехали берега, выехали на север в солончаки, и Разин сделал привал.
Разостлали ковры, навалили шелковых подушек, явилась рыба: аршинные стерляди, осетры; пироги медовые, в оловянных мисах любимые клецки и тут же водка, меды разные и вина.
— Вот мы как! — похвалялся Стенька. — А там теперя, — он показал на город, — дрожью дрожат, да попы молебны поют. Ништо! Против меня им не устоять со своим князем-вором. Небось теперь плачется: для ча атамана отпустил, ха-ха-ха!
— Батька, — сказал, подходя к нему, казак, — с города стрелец прибег. Тебя видеть хочет!
— А веди его сюда, добра молодца!
Скоро к Стеньке подвели рослого стрельца, одетого богато и красиво. Он низко поклонился Степану.
— Здравствуй наш батюшка, Степан Тимофеевич! — сказал он.
— Здравствуй и ты! — ответил Степан. — На-ка, выпей сначала с устатку. Мед добрый. Воевода царицынский про свой обиход варил!
— Много лет тебе здравствовать и вам, господа честные! — бойко сказал стрелец и осушил кубок, после чего поклонился снова.
— Ну, что делается у вас в Астрахани? Будут против меня драться? — спросил Степан.