– А все-таки славно было вновь постоять на сцене, – сказал он с тяжелым вздохом.
– Остаюсь навеки вам благодарен. Вы уж простите, что все так быстро кончилось. – Я отвернулся, чтобы не видеть тоску в его глазах.
– Берегите себя, – сказала Анжелина.
Он скривился.
– Пускай меня берегут “Счастливые Гектары”. – Особой радости в его голосе я не услышал.
У меня рука не поднялась нанести задуманный удар.
– Послушайте, – сказал я, – мне выпала великая честь поработать с вами и чуточку скрасить вашу жизнь. Поверьте, вам не придется об этом жалеть.
– Что вы имеете в виду?
– Деньги. Еженедельно вы будете получать чек. Хватит и на еду получше, и на выпивку поприличней, и на все маленькие радости, ради которых стоит жить. Его это потрясло. Он сощурился.
– В чем подвох? Почему вы это делаете?
– Потому что он хороший человек, – ответила Анжелина.
– Так уж и хороший, – пробормотал я. – Признаюсь, столь исключительная щедрость не входила в мои планы. Скажем так: я внял голосу сердца.
– О, черт! – Анжелина была растеряна. – Джим, о чем мы вообще говорим?
– Видишь ли, я собирался платить и дальше, но лишь за тайну “Исчезающего бойспраута”. А сегодня вдруг понял: в моем послужном списке нет ни одного случая шантажа. И я уже слишком стар, чтобы за него браться. Так что живите на пенсии в свое удовольствие и поминайте меня добрым словечком по вечерам, в час коктейля.
Я свистнул. Загудели моторчики, чемоданы поехали за нами.
– Не верю! – крикнул Великий Гриссини нам вслед.
– Поверьте, – сказала Анжелина. – Старина ди Гриз только с виду кремень, а сердце у него нежное.
– Если не прекратишь меня нахваливать, я покраснею.
Я поцеловал жену в щеку.
Когда я подошел к такси, позади отворилась дверь коттеджа.
– Я вам скажу, – произнес факир. – Я решился.
– Лайнер ждать не будет, – предостерегла Анжелина.
– Это и минуты не займет. Вы бы сами могли догадаться, когда я сказал, что мальчик заходит мне за спину. На секунду он исчезает с глаз публики. Отвлекай внимание!
– И тут кое-что происходит. -Я обрадовался. – Но что?
– Он останавливается. Его скрывает моя крылатка. Вот почему я всегда оставляю этот номер на конец представления. Когда он заканчивается, падает занавес. Но прежде, чем он поднимется снова, мальчик успевает убежать за кулисы. Я кланяюсь.
– Но если не он поднимается по веревке, то кто?
– Никто. Нет никакой веревки над корзиной, это изображение. В тот момент, когда мальчик заходит мне за спину, я включаю проектор. Передо мной тотчас появляется голографическое изображение веревки. Помните, настоящий мальчик скрывается от публики за моим плащом. А в следующий миг из-за меня выходит голографическое изображение мальчика и поднимается по голографической веревке. И исчезает, как может исчезнуть лишь изображение. А изображение веревки падает в корзину. И остается только настоящая веревка на дне.