Им еще только предстояло стать любовниками. Образ неумолимого общего будущего маячил перед ними. Сопротивляться, отказываться было бесполезно, оставалось лишь послушно двигаться ему навстречу. Жертвы одной любовной судьбы трепетали у последней черты, предвидя свою участь, и, возможно, самым странным во всем этом была не сама судьба, а их знание того, что им выпало и что предвидению не дано ничего изменить. Чары сделали свое дело и взяли их под стражу со всей их свободой. Вихревой поток нес их друг к другу. Что были их жизни до этой фатальной встречи? Обоюдное влечение, отринув этот вопрос, образовало некое возмущение материи, которое могло стать их погибелью либо, напротив, осчастливить их. Этот порыв навстречу друг другу был тайной лишь для них одних. Улыбки, смешки, подмигивания образовывали вокруг них некое живое, пульсирующее и звонкое пространство. Они могли бы испугаться, если бы чувство осторожности не было сметено единым махом, стоило им увидеться. Что именно приходило в голову окружающим? Что они любовники или что им не миновать этого. Этого им и впрямь было не миновать.
***
До этой встречи они долгое время приглядывались друг к другу. Потаенная дума о другом, немая жажда встреч с ним, неисчислимое количество взглядов, подчиненных подспудному повелителю, — все это не ушло и продолжало жить в них и накладывать отпечаток на их поведение. Пораженные громом не могут не быть объяты пламенем. Им бы и хотелось стать незаметными, да не тут-то было. Редко, очень редко желание не прорывается наружу! Пыл, терзания, восторги перепахивают не только сердца влюбленных, но и их плоть, и уж тогда ей, перепаханной, ничего не скрыть: всплеском радости она выдает все, что в нее заложено. Лишь закрытые помещения могут служить убежищем для такой взаимности, лишь стены и перегородки способны скрыть, не убивая, неодолимое влечение. Эти двое ничего не делали, они просто шли по улице, но были влюблены друг в друга, и все это видели. Он словно рыбак в бездонном море ее созерцания, она — словно добыча, попавшая в невод его взгляда. Походка двух вовлеченных в одно действо людей с примесью чего-то неуловимо танцевального свидетельствовала о том, что на самом деле они никуда не шли, что у них не было цели. Галантный характер их отношении, их очарование друг другом, молчание, улыбки — все это было выставлено на обозрение и получало толкование. Их любовная игра была зрелищем, как, возможно, любая игра такого рода: и поскольку пути в ней для всех всегда одни и те же, тот, кто хоть раз прошел такой путь, узнавал состояние того, кто по нему идет. Даже не идет, а летит. Они летели.