Так они летели, не произнося ни слова, благо тому была причина: неудобство говорить на ходу. Но потом, когда слегка улеглось их волнение, пришло время нарушить молчание. Ни один не знал, с чего начать. Да и нужны ли были слова? Молчание говорило само за себя. Он принялся что-то рассказывать, ей стало слегка не по себе. Когда мужчина и женщина, никогда прежде не имевшие повода оказаться вместе, сходились на улице в начале вечера, разве не ясно, о чем они могли ворковать? И что должно было последовать затем?
— Я все гадал, придете ли вы, и не скажу, что был уверен! — проговорил он, желая положить конец некоему замешательству.
Поскольку ближе идти друг к другу было уже невозможно и их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, от ее резко обернувшегося к нему лица его словно полоснуло всем, что в этом лице было: румянцем, пушком, нежной кожей век.
— Но почему? Мы же условились о встрече? — Она сжала губы, как делают, желая получше распределить помаду.
Он взглянул на ее сжатые губы. Она испытывала неловкость от того, что между ними совсем не осталось промежутка. Почему он так смотрит на ее губы? В глазах ее появилась улыбка, призванная ею на помощь себе и своему смущению.
— Вы могли передумать.
— Если я назначаю встречу, я прихожу. — Голос не подвел ее, не дрогнул, прозвучал смело и звонко, чего не скажешь о внутреннем состоянии: там все окончательно спуталось — причины, следствия, двусмысленность иных слов.
— Я вам верю, но поскольку это я вам назначил… Она отодвинулась от него. Он вновь придвинулся, она вновь отодвинулась.
— Но вы меня совсем не знаете, — смеясь над их молчаливым танцем, проговорил он. — Вы смелая!
— Вы так считаете? — внезапно обеспокоилась она, не зная, польстило ей это или укололо.
— О нет, вы нисколечко не смелая, теперь я вижу! — Голос его прозвучал чуть насмешливо и при этом стал слаще. — Вы могли бы пренебречь приглашением, но не сделали этого! — уже в открытую рассмеялся он.
Она покраснела и, совсем как маленькая девочка, которую в чем-то уличили, ответила:
— Я об этом не подумала!
Внутри нее — женщины, за которой ухаживали, — от удивления и неожиданных открытий прорезался собственный голосок: «Даже захоти я отказаться от встречи, я бы не смогла этого сделать. Странно, до какой степени я подпала под его обаяние в тот момент, когда он предложил мне встретиться. И как я тут же себе представила, что будет». Все это было переведено ею на язык кокетства и прозвучало мнимым упреком в обоюдном упущении:
— Я надеялась, что вы не осмелитесь сделать мне такое предложение.