Тут-то и резанули со скалы пулеметы. Можно было уйти, спрятаться за другой сопкой, но взыграло по-молодецки ретивое, и крикнул роте Стефанчук:
– Скалу взять! Духов выбить!
Вздрогнули, как боевые кони, солдаты и ринулись под защиту нижних складок скалы. Стефанчук – за ними, высоко подбрасывая враз полегчавшими коленями, а в голове мысль – хороша, та, которая, к сожалению, всегда приходит поздно: «Вот дурак, надо же было вот за той сопочкой прикрыться да вертушки вызвать».
Но дело сделано. Не будешь же команду отменять, тем более что солдаты взбрыкнули и на второй «этаж» скалы лезут. Один Стефанчук остался, солнце – хоть и январское, а полуденное – сильно греет, бежать, воевать мешает. Поднапрягся майор, догнал солдат, решил облагодетельствовать:
– Всем снять бушлаты. На обратном пути заберем! Тут бою на полчаса.
Ничто так сильно не расслабляет в бою, как заминка. Это как с женщиной в ответственный момент: вот все, она твоя, а тут – бац, звонок в дверь... Солдаты сбросили с себя бушлаты, парят под солнцем, а Стефанчук опять «вперед!» орет.
Взобрались на третий уступ солдаты. Духи, слышно уже, визжат, орут, из миномета долбят по шурави, но те пока скрыты от них. Вот сейчас и было время залечь и вызвать вертушки, даже солдаты ему, майору, подсказывать стали. Нет. Вперед! Не перечь мне, обезьяна! Вперед!
Последним карабкался Стефанчук, перед ним мелькали подошвы «Арены» – нахальные такие подошвы кроссовок, неуставные. В свое время Стефанчук такие раздолбоны устраивал офицерам и солдатам за неуставняк... Хорошо, Веревкин подсказал, что раздолбоны, оно, конечно, вещь пользительная, но в определенных условиях. Когда три дня назад утром Стефанчук вышел проверять роту в «адиках», солдаты почти с любовью посмотрели на него и с его же позволения кинулись вынимать из тайников кроссовки и переобуваться, сбрасывая с себя абсолютно непригодные в горах ботинки на гладкоскользкой подошве.
Сопя, майор с трудом поднимался на каменный выступ – и тут соскользнула нога на ледышке, и рухнул бы вниз Стефанчук, но обхватила его запястье рука впереди карабкающегося солдата и помогла удержаться. Влез Стефанчук на выступ, сердце испорченным будильником верещит. Солдат уже дальше лезет, назад не оглядывается, а майор ему вслед: «Спасибо! Не забуду». Поднялись еще выше, а там дело к рукопашной идет, ломятся солдаты стеной... благо, пулемет заткнули, а от миномета в таком бою толку как от тех самых ботинок в горах. Но дух, который минометом заправляет, один черт, плюется снарядами, и сшиб он каменюку со скалы, рухнула она на Витьку, того самого солдата, кторый выдернул из лап смерти (ой каких холодных!) Стефанчука. Видел это майор, видел. Но слишком уж плотным показался ему огонь душманов. Залег Стефанчук за камнями и прицелился из автомата. Но куда стрелять? Солдаты как шли стеной, так и смели духов, всего-то десяток их было. Стефанчук стрельнул для порядка в небо весь магазин и покарабкался вверх к солдатам.