Второе письмо пришло от Шенка Эггелинга.
Из Данненберга его и многих других повезли дальше на запад и там распределили по лагерям. Шенк попал в Бад-Кройцнах — один из рейнских лагерей для военнопленных, представлявший собой чистое поле без единого строения, окруженное забором из колючей проволоки. Здесь, на голой земле, он провел почти пятнадцать недель и одно время даже жалел, что в начале мая его не повесили эсэсовцы или что он не сдался в Берлине русским.
В августе пленных стали отпускать. К тому времени они съели на этом проклятом поле все до последней травинки, выкопав предварительно остатки свеклы и каких-то кореньев. Когда американцы посчитали, что бойцовский дух бывших солдат вермахта окончательно сломлен и опасность партизанской войны, которой в апреле грозил Геббельс, ничтожна, их начали партиями выводить за проволоку и выпроваживать на все четыре стороны. Оказалось, что многим при этом совершенно некуда податься. У одних дом остался в советской зоне, а у некоторых и вовсе на уже не принадлежавших Германии территориях.
Шенк двинул пешком в Нижнюю Саксонию и за десять дней добрался до Ганновера. Он разыскал свою тетю. Прежде чем подозрительная женщина поверила, что худой и грязный оборванец, стоящий в дверях, ее родной племянник, прошел почти целый час…
— Чай готов, Эрна.
Она прошла в гостиную. За большим овальным столом сидели две молодые женщины. Одна из них разливала по чашкам чай, вторая разрезала яблочный пирог.
— Тебе сколько ложек сахара? — спросила одна другую.
— Три, — ответила та, слизывая с пальца джем, — гулять так гулять.
— А тебе, Эрна?
— Я бы сейчас выпила вина…
Три женщины уселись рядом с одной стороны стола. Напротив них в небольших деревянных рамках стояли три фотографии: молодой улыбающийся лыжник, опершийся на лыжные палки, на фоне снежных гор, женщина в форменном жакете ДРК и мужчина в строгом костюме. Это были Мартин и родители Эрны, которой сегодня исполнилось двадцать три года. Ее пришли поздравить Мари Лютер и Хедвига Бюрен — сестра Вальтера Бюрена, судьба которого до сих пор была неизвестна.
На столике в комнате Эрны было еще две фотографии в рамках: молодой человек, щурящийся от солнца на фоне фонтана Фишбруннен, и морской офицер в тропическом шлеме. Петер и Клаус. О судьбе Клауса Эрна не знала ничего.
Подруги поздравили именинницу, съели по куску пирога, после чего разговор зашел о погоде, о Томасе Виммере, новом бургомистре Мюнхена, и его акции по расчистке руин с каким-то странным названием. Затем говорили о тех, кто уже возвращался из рейнских лагерей, из США и Канады, Шотландии и Египта. Кто-то из знакомых недавно вернулся из Франции, начавшей отправку по домам больных и подростков, оставив на своих каменоломнях, шахтах и полях еще миллион военнопленных. Вспомнили и тех из знакомых, кто не вернется уже никогда.