— Что это?
— Вот ты мне и расскажешь, когда сделаешь анализ…
Доктор забежал в кафетерий, где принял первую за весь день дозу кофеина, и поднялся в здание, чтобы переодеться и присоединиться к своей бригаде: анестезиологу, медсестре и индийской студентке-практикантке. На этот раз их пациентом стал Жак, хрупкий семимесячный младенец, страдавший цианозом. Из-за болезни сердца, которая препятствовала обогащению крови кислородом, у мальчика был синюшный вид и неестественно напряженные пальцы.
Готовясь сделать надрез в грудной клетке ребенка, Элиот не мог избавиться от чувства страха — как артист перед выходом на сцену. Операции на открытом сердце до сих пор казались ему необъяснимым, волшебным действом. Сколько он уже сделал подобных операций? Сотни, а то и тысячи. Пять лет назад об Элиоте сняли репортаж, прославлявший его золотые руки. Разве это не волшебство — зашивать кровеносные сосуды размером тоньше иголочки с помощью ниток, не видимых невооруженным глазом? Однако каждый раз Элиот испытывал то же напряжение и страх: а вдруг не получится!
Операция длилась более четырех часов. Все это время сердце и легкие ребенка не работали — их функции выполняла машина. Словно искусный слесарь, Элиот заткнул дырочку между двумя желудочками и открыл один из легочных путей, чтобы предотвратить попадание венозной крови в аорту. Это была кропотливая работа, требующая сноровки и огромной сосредоточенности. Руки врача не дрожали, но какая-то часть его души не подчинялась требованиям рассудка: он думал о своей болезни, от которой не мог больше абстрагироваться, и о странном сне, который видел ночью. Осознав, что отвлекся, доктор вновь сосредоточился на работе.
Операция закончилась, и Элиот объяснил родителям ребенка, что предсказать дальнейший ход событий пока невозможно. В течение нескольких дней, до тех пор пока легкие и сердце не смогут нормально функционировать, будет осуществляться интенсивный уход за младенцем.
Не переодеваясь, хирург вышел на автостоянку возле больницы. Солнце, которое поднялось уже высоко, ослепило глаза, и на мгновение у Элиота закружилась голова. Он чувствовал себя опустошенным, лишенным сил. В голове крутились мучившие его вопросы… Разумно ли игнорировать свою болезнь? Имеет ли он право подвергать риску жизнь пациентов, находясь не в лучшем физическом состоянии? А что, если он почувствует себя плохо во время операции?..
Чтобы легче думалось, Элиот зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Это была единственная положительная сторона заболевания: теперь он мог курить сколько вздумается, беспокоиться о здоровье уже было поздно.