Мальчик спрятался в тени, глядя на мать испуганными, беспокойными глазами. Она сидела на полу на холодном камне, ее взгляд был устремлен на языки пламени в черном камине, застывшее тело мерно раскачивалось взад и вперед в каком-то почти гипнотическом движении.
— Он должен умереть, вполголоса повторяла она. — Лаоклейн Макамлейд должен умереть.
Дверь позади нее со стуком отворилась, и вошел Макамлейд, высокий и грозный. На нем была кольчуга воина, голову украшал рыцарский шлем, острый конец которого защищал переносицу его орлиного лица. Меч жутко сверкнул в руке, когда он занес его над женщиной.
Охваченный одновременно страхом и яростью, мальчик рванулся вперед, забыв, что у него только небольшой короткий кинжал, не сравнимый со снаряжением и мечом Макамлейда. И тут он неожиданно заметил щель в прочных звеньях кольчуги и ударил туда; короткое лезвие вонзилось между ребер Макамлейда как раз в тот момечт, когда огромный меч начал опускаться со страшной силой. Враг, которого так долго боялись и ненавидели, пошатнулся, а затем тяжело рухнул на пол.
Женщина медленно повернулась, и мальчик почувствовал прилив радости за гордость и благодарность, которые, как он знал, он наконец-то увидит у нее на лице. Однако когда женщина повернулась, ее прямые растрепанные волосы превратились в длинные локоны, а смотревшие на него глаза из темно-голубых сделались серебристо-серыми. Изумление во взгляде этих серебристых глаз сменилось болью, которая, в свою очередь уступила место ненависти, — Риа Макамлейд смотрела на человека, убившего ее отца…
***
Гавин вскочил в постели, пот струился у него по спине, резкие спазмы сжали живот. Нет, это просто слабость. Сумасшествие. Лаоклейн Макамлейд должен умереть. Не стоит думать о девчонке.
***
Густая изморось объединила усилия с безлунной темной ночью, скрывая действия небольшой группы людей возле самого основания стены замка. Даже Салек, находящийся всего в десяти шагах от них, с трудом мог различить людей, забрасывавших камнями маленький ручей. Его мысли витали далеко, он вспоминал истории из далекого прошлого.
Чарен преследовал его так же, как в свое время что-то преследовало его предков, и всегда с одним из двух исходов. Либо они находили свою собственную гибель, либо встречали спутницу жизни. Салек не вспоминал об этих историях с тех пор, как был ребенком, сидевшим на коленях своего дедушки. Он думал, что это просто рассказы, не относящиеся к его жизни. Ни один из членов их семьи, те, кого он помнил, не испытывали на себе то, что он чувствовал сейчас, и Салек никогда не считал себя «обреченным», как Гавин Макамлейд. Он не мог понять, почему эта интуиция или предвидение не затронули несколько поколений, но сейчас это невозможно было отрицать.