Но ответить на это могли только ключники. А они предпочитали задавать вопросы, а не отвечать на них.
Мартин выбрал из списка Землю. Раскрылось второе меню – четырнадцать Врат, доставшихся человечеству. Мартин выбрал Москву. Нажал «ввод». Выскочила последняя предупреждающая надпись, и Мартин нажал ввод повторно.
Дисплей потемнел и отключился.
А больше ничего и не изменилось.
Ничего, кроме планеты, на которой он находился.
Мартин подхватил с пола рюкзак и пошёл к дверям. За его спиной компьютерная консоль плавно исчезала в полу, уступая место совсем уж архаичной конструкции – сотням цветных рычажков на трёх наборных барабанах из чёрного лакового эбонита. Это значило, что к Вратам шёл чужой. И Мартин, совершенно случайно, даже знал, какой именно.
С геддаром он столкнулся в коридоре, за второй шлюзовой дверью. Высокая и на человеческий взгляд – нескладная фигура. Лицо почти человеческое, только глаза посажены слишком широко и ушные раковины геометрически правильной формы, полукружия, как на рисунках маленьких детей. Кожа серая – и вполне обычные красные губы выделяются на ней страшноватым кровавым мазком. Пышная одежда карминных и лазоревых цветов, из-за плеча – рукоять ритуального меча, волнистого и тонкого, сделанного не из металла, а из сплавленных воедино разноцветных каменных нитей.
Геддар коротко склонил голову в поклоне.
Мартин вежливо кивнул в ответ.
Они разминулись. Геддар пошёл к Вратам, к своим рычажкам и наборным барабанам. А Мартин прошёл широким коридором и вышел из станции в Гагаринский переулок.
Когда-то это было одно из самых приятных и тихих мест Москвы. Во времена советской империи здесь снимали фильмы, призванные показать красоту столицы. Ещё здесь любила селиться знать. Может быть, и ключникам это место понравилось, хотя кто знает мотивы ключников? Во всяком случае, десять лет назад именно сюда упал зародыш Врат, чтобы за трое суток, небрежно распихав уютные дома, развернуться в Станцию.
С тех пор ни у кого не повернулся бы язык назвать это место тихим.
Московская Станция была одной из самых больших на Земле. Ключники то ли решили не озабочиваться архитектурными изысками, то ли выразили в такой форме своё мнение о столичном зодчестве, но Станция оказалась ещё и самой уродливой. Несколько огромных бетонных куполов, беспорядочное нагромождение кубов, произвольно разбросанные окна с тёмно-зеркальными стёклами, башенка маяка – высокая, чуть ли не в сотню метров, но при этом всё из того же зернистого необлагороженного бетона, с дурацкой беседкой наверху – из которой и посверкивал маяк. На крыше одного из кубов имелась посадочная площадка для летающих блюдец – ключники пользовались ими редко, но всегда держали одну-две машины наготове. По периметру Станции, на растрескавшемся асфальте, проходила выложенная керамической плиткой белая полоса – граница. За ней – невысокие решётчатые ограждения, будочки милиции. Лишь у входа ограды не было, и стражи порядка хоть и стояли на постах, но желающим войти не препятствовали.