— Эй Санчо Панса, — доносится его скрипучий голос, — где твой Дон-Кихот?
Нет, не знает еще. Тем хуже для него. Узнает сейчас — взбесится. Он же спал и видел себя комдивом. Ничего, ему полезно пережить и такое. Валимовский почему-то молчит. Солдат самолюбивый, обидчивый, насмешек не терпит. А Забруцкого невзлюбил еще с Молдовы.
— Ты что, контужен и не слышишь?
Голос Забруцкого уже у самого крыльца.
— Никак нет, товарищ полковник, — нашелся наконец Серьга, — просто забыл, как положено в таких случаях отвечать по уставу.
— Ладно, разобиделся тоже, — смягчился вдруг Забруцкий. — Шутки не понимаешь. Жаров у себя?
— Не могу знать: я с утра на особом задании.
— Это что за ружье у тебя?
— Охотничий трофей.
— А ну покажи! Гляди, какая марка! Да ему цены нет! Это кому же?
— Самому комполка, по спецзаказу.
— Губа у него не дура. Хочешь два ружья за него? Уступи.
— Не могу, сказал же, по спецзаказу.
— Между прочим, — уже строже заговорил Забруцкий, — оружие положено сдавать...
— Полковник знает, как сделать.
— Может, сговоримся все-таки?
— Никак нет, не могу! — с вызовом отчеканил Валимовский.
— Жаль, — вздохнул Забруцкий, — с твоим Дон-Кихотом вовсе не сговоришься. Я ведь, братец, охотник. Увижу доброе ружье — дрожу весь. На, бери его к чертовой матери.
Как раз подоспел Думбадзе, и все трое одновременно предстали перед Жаровым.
На мгновение Андрей растерялся даже. Докладывать или не докладывать? Гадать, однако, ни к чему. Полк еще не сдал, дивизию не принял. Значит, докладывать.
— Товарищ полковник, согласно приказу сдаю полк.
Забруцкий недоуменно поглядел на Жарова:
— Как сдаете, кому?
— Вот майору Думбадзе.
Лишь теперь Жаров пригляделся к присутствующим. Забруцкий был явно сбит с толку. Сразу разволновался, часто задышал. Думбадзе, чувствуется, еще никак не мог вникнуть в суть дела. Серьга же во все глаза смотрел на своего командира, тоже еще не в силах постичь сути перемен в их с Жаровым судьбе.
— Что же, сняли или переводят? — решился наконец уточнить Забруцкий.
— Вот приказ, тут все сказано, — не стал объяснять Жаров. — Читайте сами.
Руки у Забруцкого дрожали. Губу он прикусил. Сразу раскис. Инстинктивно прицокнул языком.
— Вот оно что!.. — протянул он уже глухим, упавшим голосом. — Езжу из полка в полк, ничего не знаю, а тут такие перемены.
Полковник растерялся. Бессильно уронил плечи. Весь как-то обвис, потух. Гонор его сразу слетел. Чувствовалось, не знал, что сказать, что сделать, как поступить. С трудом собрался с силами и спросил, что же стряслось с начальником штаба армии. Ответ Жарова вовсе доконал Забруцкого, и ему сделалось не по себе. Рухнула последняя опора. С начальником штаба они кончали военную академию. Было, и служили вместе. Был он энергичен, сноровист, тонок в постижении людей. Имел сильную руку в Наркомате обороны и по старой дружбе тянул за собой Забруцкого. Любил покровительствовать, чтобы всюду иметь свои глаза и уши. Со дня на день обещал ему дивизию, звание генерала. Теперь все рухнуло. Виногоров его не поддержит. Жаров просто сживет со свету. Остается одно — бежать отсюда. Но куда? По какой причине? Такие сражения и битвы, не до переводов, не до амбиций. Его безжалостно давило какое-то гнетущее чувство, тяжкое и беспросветное. И все же на поклон к Жарову он не пойдет.