Ночь выдалась ветреной и дождливой. Хоть глаз выколи. Андрей сам обошел передовую, поговорил с бойцами, с офицерами. Все на месте, и все как надо. А возвратился — вдруг оглушительная перестрелка. Это у Хмырова, сразу определил Жаров. Если это немецкий поиск, не беда. Самохин как раз вывел туда разведчиков. Бой был скоротечен. Получив отпор, немцы поспешно отошли, оставив убитых и раненых. Бойцы Хмырова и Якорева захватили трех пленных. Но и гитлеровцы живым утащили Семена Зубца.
Андрей снова побывал в роте, поговорил с очевидцами. Кого упрекнуть? Все дрались геройски. А Зубца нет. Дорого он стоил немцам. И все же, как ни говори, любая неудача — просчет командира. Проглядели. Позволили врагу вплотную подкрасться. Даже секреты не обнаружили немецких разведчиков. А бойцы Самохина и Якорева, только что трижды обманувшие бдительность противника, сами оказались обманутыми. Просто позор!
Жаров собрал комбатов. Костров сидел потупив голову. Савва Черезов и Никола Думбадзе помалкивали, понимая, что в такую ночь и у них могло случиться то же самое. Много горьких упреков высказал Жаров, однако Леон мало что услышал: слова командира вытеснялись картинами, которые помимо воли вставали перед его глазами. Где-то там, в чужом блиндаже, допросы и пытки, и перед палачами Зубец, изувеченный и окровавленный...
— Преступная беспечность — всему причина, — повинился Самохин.
— Правильно! — подтвердил Березин.
— Слишком сильно сказано, — попытался смягчить Костров.
— Зато верно, по существу, — возразил Березин.
1
Немцы бесновались. Прошло два дня, и русские взяли еще двух пленных. И где взяли? На виду у всех! «Что это, немыслимая дерзость или безграничная смелость? А может, и то и другое? — гадал Бануш. — Сколько раз их уничтожал Геббельс, а они идут вперед и уже освободили часть румынской земли. Как там теперь?» — думал Бануш. Скоро наступит другая жизнь, скоро! А вот немцы собираются снова выйти на Прут. Сегодня ночью немецкая рота уходит на поиск. Фон Штаубе, командир полка, приказал не возвращаться без «языка». Дорого дал бы Бануш, чтобы помешать немцам. Но нет у него сейчас возможности...
Наутро немцам понадобился переводчик, Бануша вызвали вести допрос. В низком блиндаже тесно и душно. Хауптман хмур и зол. У него с полроты убитых и раненых, а взят всего один пленный, и еще неизвестно, будет ли от него толк.
Ввели русского, и у Бануша сжалось сердце. Лицо в синяках и подтеках. Гимнастерка порвана, в крови. Руки связаны за спиной. Но голова вскинута гордо.
Немец уставился на русского, русский — на немца.