Она еще не видела его таким испуганным. Бледный, губы опущены, растерянно крутит пуговицу на рубашке.
— Что случилось? — спросила Тоня и тут же подумала: «Зачем? Все равно солжет».
— Неприятности.
— Я так и знала! — воскликнула она. — С этой машиной?
— Да нет, — раздраженно ответил Решетов. — Комиссия из главка.
— Ну и что? Не в первый же раз тебе встречать комиссию, — попыталась Тоня его успокоить. — Садись завтракать.
Он сел за стол, опустил голову, закрыл уши ладонями. Тоня взяла его за пальцы, отвела руку,
— Что с тобой, Игорь?
— А-а, — он махнул рукой, отодвинул от себя тарелку, отодвинул чашку с кофе и встал.
— Но позавтракать-то ты должен.
— Потом. Мне надо ехать. Ты в больницу идешь?
— Как всегда. А почему ты спрашиваешь? Опять нужно отпроситься?
— Да просто спрашиваю! — зло сказал он. — Заведи Иринку в садик, я сегодня не смогу.
— Хорошо, хорошо, — торопливо согласилась Тоня.
Он прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Тоня собрала дочь, выпустила ее на улицу с наказом:
— Подожди меня во дворе, я сейчас.
Открыла дверь в кабинет.
— Ты мне сказал, из главка, а при чем здесь гостиница?
— Гостиница? — переспросил он рассеянно. — Комиссия из Москвы. Остановилась в гостинице.
Тоня отвернулась. «Не надо. Я не одна, спокойно. Надо позвать Льва и поговорить втроем. Начистоту. Или пойти в трест. В партбюро. Но что я им скажу? Какие факты? Только свои сомнения, подозрения? Разлюбил? Смятение беременной жены. Не из-за чего, без причины. Тебе бы самой надо к психиатру...»
Решетов последил в окно, как дочь и жена, взявшись за руки, скрылись за углом дома напротив. Маленьким ключом он отпер ящик письменного стола и достал пухлый и короткий, величиной с кулак, кожаный мешок, набитый связками ключей. Позвонил на работу и сказал, что задержится в тресте до двенадцати. Запер квартиру, спустился в подвал под домом, где располагались кладовки по числу квартир. Снаружи дверь кладовки Решетовых ничем не отличалась от других. Покрашена бурой краской, висит дешевенький замок. Но за этой дверью была другая, на железной решетке, как в сберкассе, с двумя замками и сигнализацией в квартиру хозяина. Про решетку, про сигнализацию и про кое-что другое никто в доме не знал. В кладовку не заходила даже Тоня, все ее причиндалы, банки для варений и солений, к примеру, хранились в гараже. Туда Тоня имела доступ, а сюда и не заглядывала. В гараже был огромный бетонированный погреб с полками, с корзинами, с отдушиной, с термометром и гигрометром. У других в погребах прорастала картошка, пропадала капуста, гнили яблоки, у Решетова же ничего не пропадало, не гнило. Яблоки он хранил свежими почти до мая. И ничего, разумеется, в этом плохого не было. Сюда же, в кладовку под домом, никто не заходил, кроме самого Решетова. Да и не смог бы зайти при самом большом желании.