Серый денек,
Белый летит снежок.
Сердце мое...
По голосу, по сердечному тону, по лицу и глазам брата - что-то в них чудилось! - Катерина поняла и прошептала:
- Братушка, зачем ты сюда приехал? Уезжай.
- Поздно, сестра.
- Господь с ними, пусть живут как хотят... - уговаривала она.
- Не получится. Это ведь детский сад, детишки, как их оставишь. При спичках... Хату сожгут. Помнишь, мы в детстве сарай сожгли. Отец нас выпорол. А нам ведь хотелось интересного: не думали сарай жечь. Верно ведь?
- Конечно.
- А сожгли. Так и здесь. Детвора... Ныне будем пряники есть, конфетами закусывать. А завтра от голода заревем. В Бударинском колхозе племенную ферму, тысячу двести коров, за неделю на мясо порезали, продали. И весь район им завидовал: забогатели, на свадьбах гости по миллиону жениху с невестой "на блюдо" клали. Чем завтра будут жить - об этом загаду нет. И у нас такие же. Лишь отвернись, все порежут, все растянут. Одни - на пропой, другие - на шоколадки. Детвора... Хоть и взрослые люди. Пойди к Петровичу, он тебе про дураков в третьем поколении расскажет.
- Так зачем же ты сюда приехал?
- Потому что сам - дурак. Умный человек не полез бы в такой хомут.
- Нет, братушка, ты - не дурак, - искренне сказала Катерина.
- Спасибо, сестра, - улыбнулся Корытин. - Тогда, значит, мой ученый сынушка прав. Он поет, что я - коммунист. И ведь не отбрешешься. В пионерах, в комсомольцах выросли. Помнишь? Как стремились туда! Старались... Тимуровцы. Чтобы старым помогать. В школе отстающих подтягивать, чтобы звено не позорили, отряд. Все было. Не скинешь с руки. Вот и теперь... Жалко... Понимаешь такое слово? Скотину жалко. Такие коровы у нас... Землю жалко. Сколько с ней пестались: севооборот, пары... Все кинь, завтра - дикое поле. А понастроили: фермы, мастерские... И все в дым: растянут, разломают, сожгут. Детвора... С папой привыкли жить, в семье. Прикажут: "Паси", - значит - паси; "Коси!" буду косить. А без папки хоть помирай. "Туды-сюды кидаю... - передразнил он. Умом не догоню... Как жить!"
- Думаешь, спасибо скажут? - спросила Катерина.
- Дождешься! - прежде мужа презрительно хмыкнула невестка. - Тебе нынче сказали спасибо, это - за него.
- Слыхал, слыхал... - отозвался Корытин. - Доложили. Это тебе еще мало досталось. Такой кусок отобрали. Триста литров молока умножь хотя бы на две тысячи рублей, - начал считать он. - Шестьсот тысяч получается. Хотя бы трижды в неделю. Это уже два миллиона в карман. За месяц- почти десять. Вот так она бригадирствовала, твоя подружка. Выгнали. Конечно, я виноват. За это не ругать, а стрелять впору.