Подняв на меня глаза, вампир удивленно спросил:
– Ты уже встала, Эжени? Быть этого не может.
– И правда, не может. Видишь, я еще вон там сплю.
– А. Ну, тогда я пройдусь чуть–чуть, а то устал за ночь.
– Ладно. А я побуду здесь.
Луис кивнул и скрылся за деревьями, и в ту же минуту проснулся Франсуа. Увидев это, я весело сказала:
– Доброе утро, Гамлет…
Он несколько долгих секунд, как бы не узнавая, смотрел на меня, а затем процедил сквозь зубы:
– Как ты смеешь так ко мне обращаться?!
Вначале до меня не дошло:
– А как к тебе надо обращаться?
– «Ваше Величество».
Так.
– Значит, « Ваше Величество»… Хорошо… Луис!!!
Через мгновение король вампиров был рядом со мною:
– В чем дело?
Вместо ответа я молча кивнула на Франсуа. Тот надменно смотрел на нас, не произнося не слова.
– Знаешь, – сказал Луис, после непродолжительного молчания, – это похоже на какое–то заклятье, вроде того, о котором он нам рассказывал.
Заклятье. Очень хорошо.
– И как же нам его расколдовать? – я почти, что кожей чувствовала на себе презрительный взгляд Франциска V.
Вампир изучающе посмотрел на меня, на него и предложил:
– Поцелуй его.
– Что?! Я?! Мне его целовать?! Ты с ума сошел! Не буду! Ни за какие коврижки не буду! Если тебе так уж хочется, можешь сам его чмокнуть в щечку. А я не буду! Не буду и все! И не уговаривай меня!.. Э–э–э… Луис! Луис! Что это ты на меня так смотришь? Луис, тебе не кажется, что тебе надо сходить к маникюрше – ногтики подровнять, а? А заодно и к дантисту – клыки вырвать? Тоже нет?.. Ну, хорошо, хорошо. Поцелую я его. Только ты будешь держать его за руки и за ноги.
Храбрая я подошла к королю Торенты и, пока Луис держал его за плечи, быстро чмокнула его в щеку.
– Отпустите меня, плебеи!!! – в полный голос заорал Франсуа.
– Что?! Это ты кого плебейкой назвал?! Меня?! – я со всего маха влепила ему пощечину.
Франсуа замер на несколько долгих секунд, помотал головой и осмысленно спросил:
– Луис? Эжени? Что происходит?
Хвала Аллаху, он пришел в себя.
– Прекрати называть меня «Эжени»!
– А чем тебе не нравится это имя, Эжени?
Он неисправим…
* * *
Чем ближе мы подходили к столице, тем больше портился характер Франсуа, и тем труднее было привести его в чувства. У меня уже рука опухла, давать ему пощечины. А на пятый или шестой день, когда на горизонте показались стены Фрейстера, произошло это: рано утром я проснулась от каких–то воплей и громкого шума. Открыв глаза, я увидела каких–то незнакомцев, одетых в серую одинаковую форму (со скидкою на Средневековье, разумеется). А когда я попыталась встать, меня что–то ударило по голове (не сильно, но чувствительно), и я отключилась. Последнее, что я видела – связанный по рукам и ногам Луис.