Тамара, бывшая его супруга, филолог по образованию и медсестра по жизненным обстоятельствам, женщина десятью годами моложе Соловцева, была человеком неплохим, но своеобразным. Тягостно своеобразным – так будет вернее. Своеобразие Тамарино и, как скоро понял Геннадий Павлович, ее беда заключались в неистребимой потребности шокировать окружающих исключительно странным способом – возводя на себя скандальную напраслину. С тем большей неуемностью, чем менее подходящей была обстановка.
Влюбившись до слез в Геннадия Павловича (сама она потом ему в этом признавалась), Тамара во всеуслышанье заявила, что, пожалуй, охмурит из финансовых соображений этого майора, поскольку старикашек-академиков в здешних краях не водится, а приданое у них одинаковое.
После свадьбы, тихая и нежная наедине с мужем, она могла при гостях заявить, что семейная их жизнь – временный альянс залетной филологини и душки-военного, волею обстоятельств в совершенстве владеющего английским. Поболтаем, мол, годок-другой, до ее возврата в Питер, а там – на кой ей черт такой Геночка в мундире!
Геннадий Павлович похохатывал в ответ на эти речи, а знакомые впадали в шок.
А как, например, пугала она местных дам громкими рассуждениями о смехотворной старомодности супружеской верности в эпоху сексуальной революции и атомного психоза, говоря, что не согласиться с этим могут только ханжи и кулемы с летаргическим, вечномерзлотным темпераментом. Какой порождала она всеобщий возмущенный ропот! Ропот и страх за мужей-от лейтенантов до полковников, тем более что заглядывались на нее местные мужчины, открывши рты.
А ведь никто не нужен был Тамаре, кроме ее Соловцева, и посреди своих революционных деклараций о свободе совести супругов она вдруг бледнела и жалко улыбалась, видя, как Геннадий Павлович перешучивается с кем-нибудь "из этих клуш". Наедине же она серьезно предупреждала мужа-, что за такие шуточки когда-нибудь отравит его.
Такой уж это был нелепый и несчастный характер.
Геннадий Павлович понимал жену и терпел, любя. Но вскоре Соловцеву, с его ровным и веселым нравом, житья не стало от всеобщего сочувствия к нему и всеобщего осуждения его жены: "этой женщины", "этой особы", "этой куклы из зарубежного кинофильма". И женсовет не молчал, и начальство. А ведь Соловцев не просто жил там, он там служил…
Супруги расстались с тяжким сердцем, по обоюдному согласию, без официального развода-Тамара уехала в Ленинград, где ей твердо пообещали долгожданное место по специальности.
Геннадий Павлович вначале очень тосковал, думая о жене, жалел себя, а того больше ее жалел, потом постепенно привык к случившемуся-что ж поделаешь, коли так вышло. .. От души желал он Тамаре удачи и счастья в новой ее жизни, хотя не очень-то верил в это, и зла на нее, конечно же, не держал…