– Композитор Лоу, – звучно объявил ведущий. – Песенка Элизы Дулитл из оперетты "Моя прекрасная леди". Ис-полняет Нелли Велик. Ак-компанирует Семен Шерман!
Как и в прошлый раз, он обернулся, хлопая.
Из артистической показался человек с аккордеоном на груди. Ну, ясно. Шерман. А где же Нелли? Что-то у них синхронности нет.
Накладочка!
Дойдя до рампы, аккомпаниатор глянул назад, пожал плечами, потом уставился на ведущего: я, мол, готов, а что дальше?
Ведущий ответил ему растерянным взглядом, развел ручками.
Публику всколыхнул смешок. Во, дают! Думают, коли бесплатно, так что хочешь вытворять можно?
Пожалуй все, кроме Гали и Вениамина, забавлялись ситуацией. Паклины же все тревожней тормошили друга:
– Да отвечай же!
– Все,-сказал он наконец и глубоко передохнул. Бледность сползла со лба и щек, глаза ожили, и лицо разгладилось. – Все-таки смог! – он улыбнулся друзьям.
Из-за кулис быстро вышла женщина в темном концертном платье с глубоким вырезом и без рукавов. Опустив голову, она направилась прямо к микрофонам мимо аккордеониста, который недоуменно смотрел на нее, постукивая подошвой по дощатому полу. У микрофона она подняла голову и глянула в публику. У нее было немолодое, поблекшее лицо, и это было ясно видно, несмотря на щедрый грим.
Прекрасная леди! Да они до ста лет мяукать готовы. Концертик…
Не глядя на аккомпаниатора, певица улыбнулась публике и проговорила в микрофон:
– Друзья мои, случилась ошибка, которую я сейчас хочу исправить. Собираясь выступать сегодня тут перед вами, я обманула и вас, и своих уважаемых коллег. Я не могу исполнить песенку Элизы. Это чудесная песенка, но, увы, – певица развела руками, – песенка эта мне не по возрасту и не по голосу… "Пришла моя пора", – поется там, а моя пора…
– Хы!-раздался в публике чей-то глупый хмык и, как в смоле, завяз в наступившей мертвой тишине.
– Простите меня, товарищи,-она глубоко поклонилась публике. – И вы, Сеня, и вы…
Мужчины, глянув на нее, как на помешанную, молчком двинулись со сцены. Певица последовала было за ними, но тут же остановилась и, секунду поколебавшись, вернулась к рампе. Она обвела взглядом немые скамьи и опять улыбнулась:
– Кончилась моя артистическая карьера. Слава богу, сегодня я это поняла. А уж коли вышла я сегодня перед вами на сцену, – проговорила она задорно,-коли так, смотрите! Оп-ля!
И она, как была – в длинном концертном платье и в туфлях, – крутанула заднее сальто, настолько стремительное, что лишь на миг обнажились перед онемевшими от изумления зрителями стройные ноги. Брызнули в стороны сбитые при приземлении каблуки.