— Ладно, давай начистоту, — согласился Валера, сняв руки с руля. — Мне на самом деле интересно, от кого ты это узнал.
— И если я, наплевав на свои принципы, на данное мной слово, скажу тебе…
— Брось, ты давно на них наплевал, — усмехнулся Валерий Эдуардович. — Ты их давно конвертировал, иначе говоря. Итак, назови свою цену.
— Пятьсот тысяч на три месяца под три процента.
Валера присвистнул.
— Такие деньги как раз три месяца собирать надо. И процент… За таким процентом в сберкассу обращайся.
— Кто знает, может, информация моя того стоит, — многозначительно произнёс Хлестов.
— Смотря кого назовёшь, — пожал плечами Пирожников. — Да я еще и не знаю, можно ли это проверить…
— Но проценты-то ты кое-кому платишь, верно? — наседал Хлестов. — Не всем. Только откуда бы я узнал, если бы кое-кто из получающих мне об этом не сообщил?
— Допустим… — неопределенно сказал Пирожников, снова положив руки на руль. — Но, узнав правдивую информацию от одного, ничего не значащего, ты вполне можешь свалить все на другого, на того, за кого я должен заплатить больше… Разве нет?
Игорь Андреевич развёл руками.
— Могу, но не стану. Вот тебе мое слово, — произнёс он важно.
— Негусто, — усмехнулся Валерий Эдуардович. — Хорошо бы что-нибудь посущественнее.
— Существенно, Валерочка, то, что, слегка прижав этого весьма значительного в Москве человека, чья подпись стоит сорок тысяч баксов, ты с лихвой сможешь возместить свои затраты на меня.
— Если останусь жив, — кивнул Пирожников. — Ну вот ты и проговорился. Уж мне ли не знать, чья подпись в Москве сколько стоит. Во-первых, он не из органов, не так ли? Вычислю его сам, как ты понимаешь…
Хлестов побледнел.
— Язык мой — друг твой, — простонал он. — Но ты ведь понял теперь, что я сказал правду?
— Пожалуй, — согласился Пирожников. — Одно непонятно. Почему он рассказал об этом именно тебе? Ему-то что от тебя нужно?
— А то же, что и всем другим… — вздохнул Игорь Андреевич. — У таких всемогущих, как он, всегда найдётся слабое место: дочка на выданье или любовница в том же возрасте. Или та и другая вместе. А им вожжа под хвост — и не Багамы, и не Канары, этого они наелись сполна, им теперь вынь да положь покрутить задом на телеэкране… И при этом что-то спеть. Чем она хуже такой-то или такой-то, которой уже оказали протекцию? Мода такая, понимаешь? А потом общественность хватается за голову: откуда у нас столько безголосых певичек? Это уже достигло размеров стихийного бедствия… Просто не знаю, как спастись от всех этих пап и «папиков». Так вот, наш герой один из них.