— Домик, в котором вы провели прошлую ночь, принадлежит не вам, а одному воину моего клана. Вам не придется больше ночевать в нем.
— Так где же я буду ночевать?
— В башне, — последовал ответ. — Над лестницей в ней есть две комнаты. Маклоринцы сумели остановить огонь, прежде чем он добрался до нижних ступенек.
Он широко распахнул дверь и знаком пригласил ее войти. Она даже не шелохнулась.
— Могу ли я спросить вас кое о чем, милорд? Дождавшись его утвердительного кивка, она продолжала:
— Объясните ли вы мне когда-нибудь, почему вы отправили отсюда моего брата и приказали ему никогда не возвращаться?
— В свое время вы сами все поймете, — ответил он, — но, если этого не случится, я буду счастлив сам объяснить вам все.
— Благодарю вас.
— Я умею быть любезным, Джоанна.
Она не фыркнула только оттого, что леди это не подобало. Однако по выражению ее глаз он понял, что она не верит его заявлению.
— Я избавил вашего брата от тяжкого бремени, жена.
— Это я была тяжким бременем? Габриэль покачал головой:
— Нет, не вы, — ответил он. — Но входите же.
Она решила повиноваться. Женщина, вручившая ей свежий букет после венчания, стояла у подножия лестницы.
— Джоанна, это…
Она не дала мужу закончить.
— Лила, — подхватила она. — Еще раз благодарю вас за прекрасные цветы. Вы были чрезвычайно внимательны.
— Миледи очень добра, — отозвалась женщина. У нее был ласковый музыкальный голос и приятная улыбка, а волосы — огненно-рыжие, завораживающие, как вспышки пламени. Джоанна догадалась, что они с нею почти ровесницы.
— Вам, верно, было трудно оставить свою семью и друзей для того, чтобы приехать сюда? — спросила Лила.
— У меня нет близких друзей, — покачала головой Джоанна.
— Значит, вы жалеете о своих прежних слугах? Но наш лаэрд разрешил бы вам взять с собой вашу любимую горничную.
Джоанна не могла толком на это ответить. Она почти не знала своих прежних слуг. Рольф менял их каждый месяц. Сначала она полагала, что он просто чрезвычайно требователен, но потом смекнула, в чем дело. Он не хотел, чтобы ей было кому довериться. Она должна была полагаться только на него. После его смерти ее, не спросив, увезли в Лондон, а там, живя на положении узницы при дворе короля Джона, она ни к кому не могла проникнуться ни симпатией, ни доверием.
— Я не позволил бы приехать сюда ни одной англичанке, — ответил за жену Мак-Бейн, пока она сама колебалась с ответом.
— А они все были рады остаться в Англии, — добавила Джоанна.
Лила кивнула, а затем повернулась и стала подниматься по лестнице. Джоанна последовала за ней.
— Так вы думаете, что будете счастливы здесь? — обратилась к ней Лила через плечо.