Первый день в Сикерке прошел без особых событий. Правда, в полдень раздался ужасающий рев, но Уорсингтон заверил ее, что так работают канализационные трубы. Она с благодарностью подумала о человеке, который провел в замке канализацию, и поручила управляющему первым делом пригласить сантехника. Многочисленные намеки Брайана Макшейна несколько ее насторожили. Чем меньше подозрительных звуков, тем лучше.
Краем глаза она заметила у камина какую-то тень. Голова ее непроизвольно дернулась, и девушка судорожно зачерпнула воздух. Ничего. Она отбросила назад упавшие на лоб локоны. Вот бесенята. Просто поразительно, как танцующие перед глазами кудряшки меняют очетания предметов в темноте.
Пламя свечи яростно замигало, как будто кто-то на него слегка подул. Ее пробрала предательская дрожь, и она снова судорожно вздохнула.
— Не будь дурой, — произнесла она вслух, — это всего лишь сквозняк.
Когда она услышала в темноте свой голос, ей сразу полегчало процентов на сто. Пламя свечи перестало мигать, и она расслабилась, пытаясь успокоить гулко стучавшее сердце. Уортингтон был прав относительно сквозняков. Надо будет днем тщательно осмотреть комнату и выяснить, откуда так дует. Она не позволит заморозить себя до смерти.
Цамп.
Снова Уорсингтон гремит на кухне кастрюлями. Утром первым делом им надо обсудить его рабочий распорядок. Она непроизвольно вздрогнула, чувствуя, как по ее спине, словно паук, пробежал холодок.
Цамп.
Он что, убирает другие комнаты? В глухую полночь? О да, ей придется поговорить с ним с самого утра.
Цамп. Грамп.
Грамп?
Она не собиралась смотреть, что это было. Похоже на здоровенную крысу или на огромного монстра из малобюджетных фильмов ужасов. Так или иначе, ей незачем знакомиться ни с одним их этих созданий. Она снова уткнула нос в книгу.
Цамп. Грамп.
О, боже, взмолилась она, чувствуя, как ладони покрылись холодным потом, пусть это окажется дурным сном. Ей припомнились слова Брайана Макшейна о странностях этого замка. Адвокат явно чего-то недоговаривал.
Раздалось громкое, унылое покашливание.
Женевьева подняла глаза. Вместо громкого вопля из ее горла раздался жалобный писк.
Оно было огромным. Оно было залито кровью. Оно зловеще уставилось на нее. Оно протянуло руки вперед и продолжало грозно надвигаться на нее, совсем как Франкенштейн в многочисленных экранизациях. У Женевьевы не хватило воздуха закричать от ужаса при виде стрелы, торчавшей из груди чудовища. Она непроизвольно прижалась к спинке кровати и натянула одеяло до подбородка. Нет, это не кино. И не сериал про вампиров, который она смотрела в детстве, сидя настолько близко от телевизора, чтобы переключить каналы, как только дела на телеэкране начинали приобретать скверный оборот. Все это происходило на самом деле, еще немного — и ей крышка.