Первой частью плана должна была стать немедленная эвакуация из поселка. Минусы общежития вот-вот перевесят плюсы. В конце концов... — тьфу, опять! — оно становилось просто опасным.
Это случилось на шестые сутки пребывания в лагере, когда он, проснувшись чуть позже обычного, привычно пришел к пункту распределения. На этот раз что-то подсказало ему не оставлять рюкзак в школе, а захватить с собой, хоть он и мешался бы на переполненной народом площади.
Саша почти бежал, подгоняемой одной единственной мыслью: «А вдруг там ничего не осталось?» Она занимала его настолько, что, выбежав на площадь и пристроившись в хвост огромной очереди, парень не сразу заметил одного странного обстоятельства — необычной тишины, повисшей над площадью.
Толпа молчала, и это молчание было зловещим. Пока он стоял и осмысливал этот факт, что-то снова изменилось. По человеческому морю прошло движение, похожее на рефлекторное сокращение мышц. Задние ряды начали давить, и давили все настойчивее. Соседи безжалостно оттаптывали Саше ноги, но он поймал себя на том, что и сам ощущает нечто вроде зова — будь как все, ломай, круши и топчи вместе с нами!
Все взгляды были устремлены в одну сторону, и Данилов, сначала не понявший, что к чему, мог легко проследить их направление. Там, на крыльце магазина, перед железными решетками, которыми были защищены стеклянные двери, стоял человек в камуфляже с мегафоном на шее. Именно его голос прервал затянувшееся молчание. В нем, усиленном динамиком, звенел металл, и Данилов узнал офицера, с которым имел короткий разговор вчера.
— Я всех вас понимаю, но не надо нагнетать обстановку. Как я сказал, имели место несколько краж, сейчас ведется учет и составляются рационы. Предлагаю всем разойтись по... домам — пауза придала его голосу неуверенности. — В ближайшее время будет подвоз продовольствия, так что никакой...
Ему не дали договорить. У толпы прорезался голос. Сначала тихий, он с каждой секундой креп и становился все злее и нахрапистее, в нем прорезалось невиданная еще вчера злость. Толпу мало интересовали доводы разума, она хотела крови, неважно чьей. Она, похоже, даже не поняла, кто виноват, уловив одно: «Еды не будет». Площадь загудела, заворчала как шатун, разбуженный посреди зимы, и немного подалась вперед.
— Сохраняйте спокойствие! — неужели металлические нотки сменились испуганными? — Машины будут максимум через два часа!..
Блефует. Саша не был готов ручаться за это, но толпе, похоже, было виднее. Словам оратора здесь не верили ни на грош. Человек с мегафоном говорил что-то еще, но парень не слышал его слов из-за криков и громкого свиста. Тут он заметил, что все вокруг него чуть качнулись вперед в едином порыве, словно готовясь к броску.