Данилов чуть расслабился: он ожидал отвар кактуса пейот или настойки из мухоморов. Хотя травки тоже бывают разные. Сделав первый глоток, он чуть не выплюнул эту дрянь, похожую на полоскание для рта. Но, сам не зная почему, он себя пересилил. Горечь была отвратительной, но по телу почти сразу начало разливаться приятное тепло.
Между тем хозяин уселся за столом и смотрел на него пристально, будто выжидая. Саше это не понравилось.
— А я уж думал, кончишься. Живучий ты, однако, — заговорил тот после паузы. — Знаешь, я от этой безнадеги любопытным стал, хуже некуда. Расскажи, что видел, а то забудешь.
— Где видел? — не понял Данилов. — По пути сюда, что ли?
— Путь... — хозяин дома словно взвесил это слово, — Можно и так. Я тоже там был, знаешь. Увезли на операцию одного, а прикатили в палату другого. Потом общался со многими, кто через "клинику" прошел. Все разное рассказывают. И люди разные. Кто-то внешне живет как раньше, кто-то меняет все. Одно общее — каждый наполовину уже там. И ты тоже, хоть головой и не осознаешь.
Данилов с трудом сдержал смешок. В его голову уже закрадывалось подозрение.
— Да ничего интересного, — ответил вместо этого парень, — Ни апостола Петра, ни этой, Вальхаллы, ни сада с гуриями... Я агностик, наверно, в этом дело. А вообще, все это галлюцинации умирающего мозга. Чем у человека воображаловка богаче, тем интересней картинки.
— А вот хрен, — возразил странный старик. — Я бывший комсомольский работник, безбожник в третьем поколении. Простой как лопата. А увидел... Ад. Только холодный, а не горячий, и тут, в наших краях. Да не смейся ты... Мне не было смешно.
На этот раз Данилов и не думал. Он молча слушал, кружка в его руке застыла у рта.
— Тогда я бросил пить... — продолжал дядя Вася. — И начал копать. Сначала по ночам, тайком. Потом рассказал жене. Она у меня умница, все поняла. А я понял, что это мое, стало быть, предназначение — детей-то нам бог не дал. У всех, кому дали вернуться оттуда, оно есть. Ты вот, раз остался, должен иметь важное дело на этом свете.
"А то я не знаю. Естественно, я должен спасти мир", — Саша хотел одного: чтоб этот самозваный Кастанеда заткнулся и принес пожрать. Только теперь он почувствовал, насколько голоден. Живот сводило голодными спазмами.
— Есть хочешь? — будто прочитал его мысли отшельник.
Данилов быстро кивнул; аппетит у него был волчий.
Когда хозяин поставил перед ним большую жестяную миску с кашей, в которой лежали куски мяса, нехорошая догадка шевельнулась у Саши в голове.
— Да не ссы, я ж тебе сказал, — дядя Вася правильно истолковал причину сомнений гостя, — людей не ем. Вера не позволяет, ха.