Правда, в половину из этих мест путь был заказан. Там было по пояс, а то и по грудь воды. До поры ее спасала только темнота, да еще то, что ее преследователь знал метро не лучше нее.
Они остались одни. Все остальные были мертвы: кто-то давно, еще в первый день, другие недавно. Не без его помощи.
— Цып-цып-цып. Кисонька моя, ты где? Хочу тебя... обнять.
Глумливый голос звучал совсем рядом, казалось, в десяти шагах. Но она знала, что это акустика подземных коридоров издевается над ней. Если бы он был так близко, то уже схватил бы ее. Сутки назад он пару раз он принимался стучать по трубам: "концерт по заявкам" был слышен в любой точке "кармана".
Он был дальше, за пределами видимости. Хотя видеть она ничего не могла, потому что включить фонарик не согласилась бы за все блага мира.
— Куколка моя, ты где? Хочу к тебе...
Она слушала эти сальности в сотый раз и чувствовала в его словах режущую ухо фальшь. Он прикидывался похотливым животным, а на деле оставался человеком. Только люди сходят с ума. Она догадывалась, что вряд ли нужна ему как женщина, и даже ее ценность как мяса не стоит на первом месте. Тут другое. Он просто боялся одиночества, особенно перед лицом смерти.
— Не хочешь, значит? Ну и сиди, сучка... А я перекушу. Они, конечно, не такие свеженькие как ты, но тоже ничего. Как говорят некрофилы, старый труп лучше новых двух.
Он зашелся в припадке хохота, словно выдал блестящую остроту. Эхо металось по коридору целую минуту, делая его смех похожим на смех клоуна. Ей пора бы привыкнуть, но каждый раз, слыша его, она чувствовала сжимающий все внутри спазм.
— Дура... Боишься? Думаешь, я зверь, а? Если бы не я их, они бы нас уже обглодали.
Ей было нечего на это сказать. Может, и так, но она скорее бы умерла, чем провела еще день рядом с ним.
— А что мне еще с этими уродами было делать? — снова крикнул он. — Так хоть какая-то польза вышла. Давай, пожуй и ты.
В пяти метрах от нее что-то шлепнулось в воду. Она приросла к тому месту, где стояла.
— Да не бойся, это не то, что ты подумала... — вывел ее из оцепенения его голос, ставший вдруг ласковым и участливым. — Просто гайка. Ты еще там, родная? Пойдем со мной. У меня есть чипсы. Твои любимые, с беконом. А вот воды уже нету. Придется пить эту дрянь, хорошо, у меня есть на чем кипятить. Хотя все равно инфекция до нас добраться бы не успела.
Резь в пустом желудке напомнила ей, что у нее два дня во рту не было маковой росинки. Но ее было не купить такими вещами.
Молчание затянулось, и она превратилась в слух. Человек не приближался, но и не уходил. В абсолютной тишине она слышала его сиплое дыхание. Он тоже был простужен.