Недавно кто-то из мобилизованных штатских пожаловался Сергею Борисовичу, что ему тяжело находиться тут. Психологически. Мол, зря наблюдательный пункт устроили в жилом доме, а не в одном из научных учреждений по соседству. Майор, конечно, послал его на три буквы, но доля истины в этих словах была. Легче было бы нести караул в лаборатории или лекционном зале, где все безликое, ничье. А тут многое напоминало о прежних владельцах. Книги с закладками. Игрушки, брошенные так, будто неизвестный ребенок только что оставил их и вышел из комнаты на минутку.
В тех зданиях, которые пережили ударную волну, мало кто погиб в первые минуты; у большинства хватило ума и сил покинуть город. Сейчас они умирали от голода и холода километрах в двадцати отсюда. А эти вещи были чем-то вроде надгробных памятников.
Пусть так. Двум бойцам, которые несли вахту сегодня, это было абсолютно по фигу. Нервы у них настолько огрубели, что трудно было придумать нечто, способное задеть их чувства. Гораздо важнее для них было то, что это место было устроено с относительным комфортом. Рядом с кухней располагался утепленный санузел. Все, кто попадали сюда, дивились на это чудо природы — работающий сортир среди руин. Коммунальное водоснабжение заменяло железное ведро с крышкой. Его наполняли снегом, который в хорошо обогреваемом помещении быстро таял. Пить эту воду было нежелательно даже после отстаивания, "козленочком станешь" — для этих целей они приносили с собой канистры из Убежища. Но смывать ей было можно. Само же отхожее место на самом деле было гибридом выгребной ямы и ватерклозета, потому что отходы жизнедеятельности уносились не в канализацию, которой не было, а прямо в квартиру под ними через здоровенную дыру в трубе этажом ниже.
Мельниченко, потянулся, зевнул и метнул окурок в банку из-под кильки в томате.
Еще один плюс. Внизу курить разрешалось только в одном месте, да и там из-за дефицита сигарет к тому, кто вытащит пачку, сразу липли с просьбой поделиться, "а то уши пухнут".
Пора было напомнить напарнику про карточный проигрыш.
— Эй, Ромка. Ты думаешь, я забыл? Или отдавай банку. Или сбацай что-нибудь в тему, — с ухмылкой прогудел он. — А то скучно сидеть.
— Давай в другой раз. Горло болит.
— Чувак, тебя же по-хорошему просят.
Ссориться с Хомяком мало кому хотелось. Он был неопасный, но говнистый. Даже после отлучения от склада Петр продолжал доставать откуда-то деликатесные продукты, и у него всегда водились сигареты.
Роман нехотя взял гитару, которую прошлая смена притащила из соседней квартиры. Прошелся пальцами по струнам, приноравливаясь к расстроенному инструменту. И начал, чередуя пару аккордов и подпевая заунывным осипшим голосом, который хорошо соответствовал содержанию песни.