— Что же он замечает?
Коул улыбнулся:
— Все вместе. Мы воспринимаем каждый изгиб, от шеи и ниже…
Она покраснела и едва удержалась от смеха.
— Тебе не стоит воспринимать меня так.
— Как — так? Я просто ответил на вопрос. У тебя волосы, кстати, цвета корицы.
Она чувствовала себя неловко от его внимания. Зачем забивать ей голову такими глупостями? Все, что он говорит сейчас, неправда. Совсем она не красивая, она простая, обыкновенная, ну разве что достаточно разумная.
— А почему ты не женился?
— Не хотел. При моей работе не может быть и речи о браке. Кроме того, мне не нравится быть к кому-то привязанным. Я не хочу никаких цепей.
Она понимающе кивнула:
— Вот и я не хочу.
— Но ты слишком молодая…
— Что ты имеешь в виду?
— Если тебе попадется нормальный мужчина, он заставит тебя передумать.
— А если тебе попадется нормальная женщина, она тебя заставит передумать.
Несколько секунд Коул смотрел на Джессику не мигая, потом перевел взгляд на костер. Лицо его приняло задумчивое выражение. Ей стало интересно, о чем он сейчас размышляет.
Джессика встала, убрала щетку для волос в сумку и достала ленту. Она села на одеяло рядом с Калебом.
— Привяжу его руку к своей. Если он попытается встать, я проснусь.
— Джесси, в этом нет никакой необходимости. Я услышу, если что.
Но она не хотела рисковать, закрепила желтую ленту на запястье Калеба и привязала к своему. Потом легла и закрыла глаза.
— Если я хоть чуть-чуть беспокоюсь за него, я не засну.
Но не прошло и минуты, как она уже крепко спала. Коул подбросил веток в костер и развязал узелки на их запястьях. Джессика оставила длинную ленту между ними, чтобы Калеб мог свободно ворочаться во сне. Но Коул подумал, что спящий ребенок может затянуть ленту вокруг шеи, не дай Бог. Да и он наверняка услышит, если во сне малыш зашевелится. Когда Коул спал не дома, он улавливал малейший звук. Джессика вздохнула во сне, повернулась на бок лицом к нему. Он любовался ее милым лицом и вдруг понял, что если на свете и существует его женщина, то это она, Джессика Саммерз. Сделав такое невероятное открытие, он рассердился.
Это только осложнило бы жизнь, а он не любил осложнений.
Коул снова потянулся, лежа на спине, закрыл глаза и позволил ночному прохладному ветерку остудить пыл, разгоравшийся внутри, а себе напомнил об истинном смысле жизни.
Никаких привязанностей. Только свобода.