Вернувшаяся Даллас села за стол.
– Я что-то пропустила?
Престон, которого, судя по виду, в свою очередь затошнило, пролепетал:
– Камерон хочет распустить клуб и поделить вклады.
– Ни за что! – возмутилась Даллас. – Попробуй только снять деньги, и Служба внутренних доходов в два счета нас прижмет. Никогда!
– Он не сможет снять деньги, пока мы не пойдем в банк все вместе. Помните? Нужно поставить четыре подписи, прежде чем нас допустят к вкладу. Мы сами выдвинули такое условие, – успокоил Джон.
– Ты настоящий ублюдок!
– Да, ты уже говорил. Согласись, Камерон, ты злишься не потому, что я тебе лгал. Рвешь и мечешь из-за того, что твоя жизнь превратилась в кошмар. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. И понимаю, о чем ты думаешь.
– Интересный разговор. В таком случае просвети меня.
– Ты думаешь, что я не так уж плохо устроился. Верно?
– Да, – кивнул Камерон. – Именно так я и считаю.
– Но у тебя самого хватает храбрости только на то, чтобы ныть, – спокойно продолжал Джон. – А вот я действовал. Ясно? Кстати, Даллас, не солги я, и ты никогда не попросила бы Монка убить Кэтрин.
– Но, Джон, если ты так хотел избавиться от нее, почему же просто не развелся? – допытывалась Даллас.
– Деньги. Я хотел заполучить все, что у нее было. Клянусь Богом, я заслужил это за годы мучений с ней. Она была властной сукой. Все время старалась взять надо мной верх! – взорвался Джон, и впервые они услышали в его голосе горечь и ненависть. – В отличие от Камерона я не глушил тоску спиртным, а думал и рассчитывал. Вы понятия не имеете, как она была омерзительна. Жирела не по дням, а по часам. Кроме того, она страдала ипохондрией. Только и говорила что о своем здоровье. У нее действительно были шумы в сердце, но не настолько серьезные, чтобы придавать этому значение. Она пришла в полный восторг, когда ей об этом сказали. Это дало ей предлог стать еще неряшливее и грязнее. Она улеглась в постель и больше не вставала. Несчастные горничные носились вокруг нее, прыгали на задних лапках, выполняя все желания хозяйки. Я надеялся, что сердце у нее не выдержит такого обжорства. И клянусь, пытался убить ее тоннами шоколада, который приносил с собой каждый вечер, но на это ушло бы слишком много времени. Да, я бегал по бабам, а она ничего не знала, поскольку, как уже сказано, была слишком ленива, чтобы встать с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти из комнаты. Поверьте, я не мог возвращаться к ней домой. При виде этой свиньи мне хотелось рыгать.
– И поэтому мы должны тебя пожалеть? – осведомился Камерон.
– Нет. Но, не находите, что границу мы пересекли давным-давно?