Вас когда-нибудь били по голове? Сильно, чтоб искры из глаз? Вот примерно так со мной и было. Я захлебнулся воздухом и забыл, что значит дышать. Весь мир для меня сфокусировался во взгляде Загорского. Альфред смотрел на меня с состраданием и раскаянием.
— Прости, — донесся до меня его едва слышный голос. — Я сказал лишнее, кажется.
Большего потрясения в своей жизни я не испытывал. Будь я женщиной — хлопнулся бы в обморок.
— Они не живут сейчас вместе, — попытался вернуть меня к жизни Загорский. — Так что их брак — чисто формальный. — Он протянул руку и осторожно погладил меня по щеке. — Не надо переживать, Женя. И прости меня, пожалуйста.
Его лицо я видел сейчас близко-близко.
— Это жизнь, — прошептал Загорский. — А жизнь — она разная.
У него было горячее дыхание. И такие же горячие губы. Он осторожно целовал меня, придерживая мою голову своими сладковато пахнущими ладонями, и я даже не сразу сообразил, что происходит. А когда очнулся, меня почему-то обуял такой ужас, что я рванулся и с силой оттолкнул Загорского от себя. Он сделал два неверных шага, но удержался на ногах.
— Женя! — прошептал он. — Ну что ты, мальчик?
У него горели глаза, и ворот дорогой рубашки был распахнут.
— Не подходите! — пробормотал я, глядя на него с ужасом и отвращением.
— Браво! — раздался голос Самсонова.
Он стоял в дверях и дурашливо хлопал в ладоши. Мне стало нестерпимо стыдно. И Загорский, как я видел, тоже поник.
— Ты уже взрослый, — сказал мне Самсонов. — Доказал это. А я все думал — сумеешь ли сделать выбор.
Он сделал небрежный жест рукой.
— Выйди! — Это мне. — Я хочу поговорить с Альфредом.
Я вышел из кухни и плотно прикрыл за собой дверь. Но тут же услышал звук пощечины. Я еще пару секунд сомневался — надо ли возвращаться, потом решился и приоткрыл дверь.
Загорский, скорчившись от нестерпимей боли, упал на колени. Он был очень жалок в эту минуту, и ничего аристократического в нем я не обнаруживал. Самсонов возвышался над ним, покачиваясь с пятки на носок.
— Я тебя насквозь вижу. козел, — сказал Самсонов добрым до неприличия голосом. Он обернулся и увидел меня. — Уйди. Здесь дяди разговаривают.
Я вернулся в комнату, где за столом одиноко сидела Светлана. Я сел напротив, чувствуя закипающее внутри меня бешенство.
— Где ты был? — спросила Светлана.
— Пусть тебе муж отчеты пишет, — огрызнулся я, уже почти себя не контролируя.
Она взглянула на меня с удивлением и тревогой. — Это правда?
— Что? — не поняла она.
— Насчет тебя и Самсонова.
Она изменилась в лице. Значит, правда.
— Сука! — сказал я. — Зачем же ты меня таким идиотом выставила?