Новых заказов в перспективе не наблюдалось.
Но начались и еще более серьезные неприятности. Дом на улице Вольфратсхаузерштрассе, построенный для хлебозаводчика по имени Герберт Зибнер, был, правда, готов к эксплуатации осенью, к запланированному сроку, но последняя выплата гонорара еще не производилась. Вместо этого на письменном столе Донаты лежало письмо-рекламация: Зибнер жаловался на недостатки строительства и грозил судебным процессом.
— Что ты будешь делать? — спросил совершенно потрясенный Тобиас.
Она пожала плечами.
— Попытаюсь прийти к полюбовному соглашению.
— Тебе это необходимо?
— Что ты хочешь сказать?
— Действительно ли существуют эти недостатки? И действительно ли они столь существенны, что он имеет право уклоняться от уплаты?
— Ни то, ни другое. Но судебный процесс обойдется дорого, а продлится долго. Придется производить экспертизы и контрэкспертизы, а чем это кончится, никто не знает.
— И Зибнеру это тоже известно; значит, он — жулик!
Как ни расстроена была она сама, но все же невольно улыбнулась его возмущению.
— Он — совершенно нормальный делец. Когда строительство закончено, большинство заказчиков уже не помнят, зачем им вообще потребовался архитектор.
— Это его не оправдывает!
— Конечно, нет. Но объясняет его действия. У того, кто въезжает в новый дом, средства обычно на исходе. Надо платить ипотечные проценты, нужна новая мебель для обустройства.
— Это не может относиться к Зибнеру. Я имею в виду, что у него, наверное, денег куры не клюют.
— Самые богатые люди, дорогой мой, — пессимистически заметила она, — обычно наиболее скупы. А кроме того, не исключено, что Зибнер хочет мне отомстить.
Его темно-синие глаза расширились от удивления.
— Отомстить? За что?
— Первоначально он заказывал просторный чердачный этаж. Но администрация разрешения на это не дала. Он все же хотел добиться своего и уже переманил на свою сторону производителя работ. Но тут быть с ними в одной упряжке я не могла, понимаешь?
— А нельзя было сделать это нелегально?
— Можно было, конечно. Но при приемке работы административными органами это было бы, безусловно, обнаружено и означало бы снос этажа или высокий денежный штраф, а может быть, и то, и другое. Тогда Зибнер разозлился бы на меня еще больше, да при этом еще и пострадала бы моя репутация как архитектора. Так что я попала в переплет. Если хорошо поразмыслить, то я уже тогда чуяла, что на меня надвигается беда.
— Отвратительная история, — сочувственно промолвил он.
— В нашем деле к таким вещам надо привыкать. — Она рассмеялась. — Поразмысли как следует, Тобиас! Может, тебе покажется, что лучше пересесть на другую лошадку.