— Я живу не с Донатой, — пылко возразил Тобиас, — я живу лишь в ее доме. А в ее комнате я вообще еще ни разу не был.
— Ты уходишь от ответа, — констатировал Себастиан. — Главный вопрос не в этом.
— Ты хочешь знать, люблю ли я ее?
— Не перегибай палку! Столь громкие слова кажутся мне в данном случае неуместными.
— Но именно в них правда! Я люблю Донату, и она любит меня… — Он запнулся. — Во всяком случае, ей хочется быть со мной. А что подумают люди? Подумают, что мне привалило великое счастье.
— Не будь таким наивным! Тебя обвинят в том, что ты улегся в заранее приготовленную для тебя постель.
— Будь что будет, — решила Доната. — Все это касается только Тобиаса и меня. Я знаю, как много вы для него сделали после смерти родителей, доктор Мюллер, и я вам за это всем сердцем благодарна. Но что бы вы ни говорили о его молодости, он уже повзрослел настолько, что перерос вашу отмеченную самыми добрыми чувствами опеку.
— Ты тоже так смотришь на это, Тобиас?
— Точно так же. Я и сам не смог бы это сформулировать лучше.
— Тогда мне больше нечего сказать. — Себастиан поднялся с места. — Но только не воображай, что можешь снова обратиться ко мне за помощью, если сядешь в лужу. А попадешь ты в нее обязательно!
Тобиас вскочил.
— Почему ты со мною так разговариваешь? Мы все же братья. И останемся ими, что бы ни случилось. — Казалось, он готов впасть в панику.
— Ты свой выбор сделал, — холодно ответил Себастиан.
— Мы ведь сейчас ведем речь вовсе не о принципах, — напомнила Доната, — а только о том может ли Тобиас пожить здесь до тех пор, пока не найдет себе приличное пристанище. Больше ни о чем.
— Я не разделяю вашего мнения, — ответил Себастиан. — Мы здесь слышали кое-что, выходящее далеко за пределы этой темы.
— Возможно, что вы правы, и, по-моему, так даже лучше. Во всяком случае, мы любим друг друга…
— О, Доната! — Тобиас бросился к ней, поднял со стула и обнял. — Первый раз ты в этом призналась.
Она постаралась мягко освободиться и продолжила:
— Но как нам строить нашу жизнь, мы еще не знаем. Об этом еще предстоит подумать. Сильвия и вы, доктор Мюллер, не облегчаете нам эту задачу, предсказывая самое худшее.
— Доната, выходи за меня!
Она молча покачала головой и прижала два пальца к его губам.
Лицо Себастиана выразило отвращение.
— Ты сам не знаешь, что говоришь. Если это произойдет, я добьюсь лишения тебя гражданских прав и взятия под опеку. — Он повернулся к двери. — Изумительный был вечер, — произнес он тоном горькой иронии. — Но теперь прошу меня простить.
Когда Тобиас поспешил к нему, Себастиан добавил: