— Я тебя совершенно не понимаю, — ответила она.
— Разве я говорю по-китайски?
«Все идет не так, как надо, совсем не так, — подумала она, — и это просто невыносимо».
— Но ведь он еще не уволился.
— Еще нет. Но не сегодня, так завтра надо этого ожидать.
— Он на больничном листе, Артур.
— Эта болезнь, деточка ты моя, всего лишь предлог. Этим он создает себе передышку, чтобы еще до увольнения подыскать себе новое место.
— Я так не думаю, Артур.
— Он заметил, что здесь на него косо смотрят из-за его связи с тобой; признаю, что я и сам был с ним за последнее время не слишком любезен. И он сделал из этого выводы. Ты должна с этим примириться, Доната. В сущности это ведь делает ему честь.
— Ты ошибаешься.
Он обнажил в улыбке свои безупречные зубы.
— Вот таковы женщины! Что вам не нравится, того вы и знать не желаете.
Уже сам его тон очень нервировал Донату.
— Тобиас болен, — промолвила она, и в тоне ее звучала настойчивость. — То есть, точнее, был болен. Сейчас он поправляется.
Его улыбка не угасла полностью, но превратилась в чуть заметную циничную гримасу.
— И откуда же это тебе известно?
— Потому что я приютила его в своем доме.
Он потерял самообладание.
— Что??
— Не рычи на меня! Да, ты верно расслышал мои слова. Он был очень болен, с высокой температурой и без жилья. Подружка выставила его из своей квартиры. Тогда я и приютила его в одной из моих гостевых комнат.
— Доната, как ты могла?!
Доната выставила вперед подбородок.
— Мне это представлялось, да и сейчас представляется, вполне естественным. Куда же было деваться этому несчастному парню?
— Скажем, в клинику.
— Для получения направления в клинику его болезнь была недостаточно тяжелой.
Он забарабанил пальцами по столу.
— И кому об этом известно?
— Но ведь это всего лишь моя личная жизнь. Тебя это не касается ни в малейшей мере.
— А если ты погубишь свою репутацию?
— Чепуха, Артур, и ты это знаешь. Миллионы пар живут в наше время вместе без свидетельства о браке, и никому это не мешает. А кроме того, он у меня лишь временно.
— Он должен исчезнуть из твоего дома, и притом немедленно.
Сначала Доната собиралась сообщить Штольце, что уже говорила с Тобиасом о его увольнении. Теперь же это показалось ей невозможным.
— Из моего дома, — зло сказала она, — и также из моей фирмы? Так? А лучше всего вообще вон из моей жизни?
— Ты сама сказала нужное слово.
— А почему? — Доната тоже стала говорить громче. — Только из-за разницы в возрасте, которая касается лишь нас двоих?
— Это касается отнюдь не только вас.
— Только нас. Мы знаем супругов… — Ты говоришь и о супружестве?