— Ты чего на земле сидишь холодной? — спрашивает.
Притащил мне одеяло и опять к лошадям пошел. Возвращается с каким-то свертком, лицо загадочное, хватается за края и сверток разворачивается вниз. Это плащ, мехом внутрь, а сверху черная плотная материя. Непромокаемый. И капюшон есть, Радим оборачивает плащ вокруг меня, а капюшон натягивает до самого носа.
— Это тебе, — улыбается. — Самый теплый выбрали.
Капюшон я снимаю, и вот еще вопрос, что мне с плащом делать? Он очень теплый, отказаться от настоящего мехового плаща выше моих сил, но подарок… от мужчины не родственника?
Радим с тревогой смотрит на меня
— Не нравиться?
Что, интересно ему ответить? Скажу правду, вдруг назад отберет? А совру, вдруг кто-нибудь про подарок узнает? Или поздно уже бояться, я с ними полдня вместе, может этого достаточно, чтобы раз и навсегда упасть в глазах приличного общества? Или пока бояться нужно, мы же просто ехали белым днем по дороге, а вот завтра утром можно будет считать репутацию окончательно загубленной?
Пока я думаю, Ждан отрывается от разделывания бревна на части:
— Подарок от мужчины… — глубокомысленно изрекает, хорошо слушал Маришкины пересказы, запомнил.
Радим вдруг садится передо мной на корточки и все с той же улыбкой заглядывает в лицо снизу.
— Дарька, знаешь, ты все-таки такая… глупая.
Ничего себе!
— Чего это?
— У тебя голова забита такой ерундой, что в ней совсем не осталось места для чего-нибудь важного. Забита какими-то правилами, условностями, обычаями так, что ты даже разницы не видишь, не можешь разобраться, когда с людьми на самом деле не стоит дела иметь, а когда… стоит. Твои навязчивые понятия о чести тебе жить мешают. Ты знаешь что сделай? Выкинь все из головы, забудь, посиди просто в тишине, послушай, как ветер шумит, как он с деревьями говорит, как… птицы летают. Может и… еще что-нибудь услышишь, — заканчивает с загадочным видом.
— Ну да! — Я хоть и устала, но защитится, могу. Больше то не от кого защиты ждать. — Отличная речь, спасибо! Отличная для… мужика! Вам-то кончено очень удобно, когда женщину не заботит ее репутация! Тогда с ней проще во всех отношениях, я уверена! А я уж как-нибудь без вашей помощи разберусь, что мне делать со своей честью!
— Далась тебе эта твоя честь! — повышает голос. — Чего ты за нее цепляешь, учитывая, что никто и не посягает?
— Да потому что, — я вдруг вскакиваю. — Потому что… — перед глазами отец, который меня так предал, а я…
— Потому что у меня больше НИЧЕГО НЕТ! — ору на Радима, как будто он в этом виноват. Он тут же вскакивает вслед за мной, выпячивает грудь, как будто намерен толкаться и, делая шаг, оказывается ко мне вплотную.