Еще не проснувшись окончательно, сквозь дрему я почувствовал как кот, мурлыча навзрыд, осторожно забрался на меня, помесил лапами, улегся и запустил когти сквозь галстук и сорочку. Не открывая глаз, я почесал ему темечко. Он истошно зарыдал, вдавив когти поглубже.
— Подумать только, Жоржик ни к кому не ходит, — услышал я голос Заиры и сделал попытку привстать.
— Да валяйтесь уж, ладно, — сказала она, усмехнувшись. — Привыкайте. Нам неделю сосуществовать в походе.
— Вы улыбаетесь…Что-то не так с моим костюмом? — глупо спросил я.
И заставил себя подумать, что моя эйфория — нечто пустое и лишенное смысла, причина интереса этой женщины ко мне — в каких-то её жизненных неладах, с которыми она надеется покончить с моей помощью как «технаря» и «спеца», и только. Я — не более чем рекомендованный знакомыми водопроводчик для поправки канализации, скажем так.
Я все-таки сел. Жоржик, дергая кончиком хвоста, переместился на колени, нагло залез под блейзер и, распуская нюни, понюхал кобуру с «Береттой 92F». Ему нравился запах итальянской кожи. Закормленный приходящей прислугой кот, наверное, чувствовал себя одиноким и обездоленным в большом пустовавшем доме.
— Кот ни к кому не ходит, потому что ему не к кому ходить, — сказал я. — Сыскался дружок. Он обожает меня по причине одиночества.
— Кошкам легко, — сказала Заира. — Вы, что же, как кошка справляетесь со своим?
Мысль мне понравилась. Прямотой и резкостью. Чеченка, видно, знала толк в одиночестве. Свое я обычно сравнивал с тем, что дает телесам диета: затянувшееся и ненужное — смертельно, а в меру — полезно, здоровеешь душой.
В сумочке Заиры запищал мобильный. Она достала пластиковый брусок в замшевом чехле, села на диван, и серая кошка длинным прыжком переметнулась с подоконника ей на колени. Жорж сделал попытку подпрыгнуть и выгнул спину на моих.
— Джамалдин хочет спросить у вас, — сказала чеченка, передавая свой продвинутый «Бенефон Кью».
— Кто это? — спросил я.
— Мой водитель. Забрал ваши вещи в камере хранения на вокзале…
— Слушаю, Джамалдин, — сказал я.
— Господин имеет чемодан и сумку?
— Правильно.
— В сумке оружие, — сказал Джамалдин.
Я взглянул на Заиру. Она гладила кошку. Я погладил Жоржика и ответил водителю:
— И что же?
— Я переложу в машину, в которой вы поедете с хозяйкой.
— Ты так решил?
— Хозяйка решила, — сказал Джамалдин и разъединился.
Я вжал кнопку отбоя и сказал:
— Он вам звонил, Заира, а не мне.
— По вопросу, который обсуждается обычно между мужчинами, — ответила она. И лучше бы не улыбалась.
Практикующему юристу работу с женщиной-клиентом приходиться начинать с определения нужной дистанции между собой и ею. Слишком далеко — не получаешь внутренней картинки дела, за которое взялся, не выявишь сути действительных, обычно сволочных, намерений нанимательницы и потому не сделаешь работу с хорошим качеством. Слишком близко — расшибешься о её дурь и страсти-мордасти, возможно, насмерть… Женщину, в отличие от мужичка, не двинешь хуком справа, чтобы прекратить, скажем, истерику. Существует и такой продукт физиологического выделения, как слезы. Постоянная мелочность, колебания… С женщиной-клиентом постоянно чувствуешь себя вроде мотоциклиста на вираже, где промашка с балансом в грамм грозит потерей всего упора на дорогу.