Туловище было разорвано на две части, примерно на уровне пупка. Верхняя половина в бежевой рубашке из хлопка растянулась с востока на запад. Нижняя часть — в голубых джинсах — лежала в направлении с севера на юг. Половинки соединялись обрывками кожи и мышц. Внутренние органы валялись рядом мягкой бесформенной массой. В черепе, расколовшемся от удара, зияла огромная дыра, из которой и вытек мозг.
— Молодой мужчина, упитанный, предположительно латиноамериканского или средиземноморского происхождения, возраст от двадцати до тридцати лет, — произнес Тирни. — Очевидны повреждения грудного отдела позвоночника, ребер, ключиц и черепа.
— Так это все-таки мог быть грузовик? — продолжала допытываться Риццоли.
— Конечно, нельзя исключать вероятность того, что грузовик мог нанести столь многочисленные и тяжелые травмы. — Тирни пристально посмотрел на детектива. — Но такой грузовик еще поискать надо. Или вы видели нечто подобное?
— К сожалению, нет, — призналась она.
Фросту наконец удалось выдавить из себя комментарий:
— Знаете, мне кажется, что это не следы шин.
Риццоли вгляделась в темные потеки на рубашке жертвы и, коснувшись пальцем одного из пятен, стала изучать его отпечаток на латексе перчатки. Какое-то время она молчала, переваривая новую информацию.
— Ты прав, — сказала она. — Это не след шины. Это смазка.
Она выпрямилась и оглядела дорогу. На асфальте не было следов торможения, как не было ни битого стекла, ни обломков пластика, которые неизбежно должны были бы остаться после такого столкновения.
На какое-то мгновение все замолчали. И многозначительно переглянулись, когда единственно возможное объяснение осенило всех одновременно. Словно в подтверждение внезапной догадки над головами с ревом пролетел самолет. Риццоли покосилась вслед «Боингу-747», шедшему на посадку в международный аэропорт Логан, в пяти милях к северо-востоку.
— О боже, — вздохнул Фрост, щурясь от солнца. — Какая жуткая смерть. Скажите, что он был уже мертв, когда падал.
— Не исключено, — успокоил его Тирни и добавил: — Я бы предположил, что он сорвался, когда самолет выпустил шасси. Если, конечно, это был прибывающий самолет.
— Ну да, — согласилась Риццоли. — Сколько нелегалов пытаются любым способом выбраться из страны. — Она посмотрела на смуглое лицо жертвы. — Итак, предположим, он выпал из самолета, летевшего из Южной Америки…
— Самолет летел на высоте не менее тридцати тысяч футов, — уточнил Тирни. — Ниши колес шасси не герметизируются. Этот парень, должно быть, пострадал от декомпрессии. Да плюс еще мороз. Даже в разгар лета температуры на такой высоте чрезвычайно низкие. Несколько часов в таких условиях — и наступает гипотермия, от недостатка кислорода человек теряет сознание. А может, его раздавило еще в тот момент, когда убрали шасси после взлета. Во всяком случае путешествие в нише шасси ни к чему хорошему привести не могло.