Реальный русский поэт Борис Николаевич Алмазов (1827–1876), родом из Вязьмы, дружил с А.Н. Островским и Апол. Григорьевым, публиковал статьи и пародии в жур. «Москвитянин» и «Русский вестник» и прославился сатирическими поэмами «Похороны русской речи» и «Учебно-литературный маскарад». Был сторонником «искусства для искусства», критиковал реализм Пушкина, самые значительные его произведения созданы в жанре пародии.
2 ОКТЯБРЯ 1982 ГОДА. МОСКВА. 20.00 КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА ДИССИДЕНТОВ
Пока вино разливали по пыльным граненым стаканам со следами то ли чайных, то ли коньячных бурых потеков, поэт-диссидент Сергей Алмазов, в «вареных», недавно купленных у фарцовщика джинсах и черной водолазке, с броским лимонно-апельсиновым шарфом на горле, встал в театральную позу и продекламировал:
Я входил вместо дикого зверя в клетку. Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке. Жил у моря. Играл в рулетку. И обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира.
Трижды тонул, дважды был распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город!
[1]— Гениально! — раздались жидкие аплодисменты.
Толстый и небрежно одетый, с отпущенными до плеч волосами парень отхлебнул «из горла» жигулевского пива, и с видом знатока принялся нарезать прямо на газетке черный хлеб и сало. Рядом с ним сидела полноватая девушка с выкрашенными зеленкой волосами и такими же изумрудными ногтями. Напротив парочки хиппи сидела и дочь крупного партийного чиновника, Ирис Волгина. Ее сюда привел, как нетрудно догадаться, помпезный Алмазов.
Было здесь и еще несколько странных «богемных» личностей. Художник-галерист с холеными ногтями и тощей бородкой. Ярко напомаженная, в сапогах на аршинных каблуках, студентка театрального института. Молодой писатель, неряшливо одетый в мятую клетчатую рубаху и беспрерывно курящий одну сигарету за другой. Напротив сидел бард в серой водолазке, пришедший «на сходку» в обнимку со своей гитарой. Алмазов скромно поклонился:
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя. Жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок. Позволял своим связкам все звуки помимо воя. Перешел на шепот. Теперь мне — сорок…
— Как это, сорок, Сергей, когда тебе еще только двадцать? Это для рифмы ты так придумал? — удивленно заметил длинноволосый хиппи.
— Да это ж не мои стихи. Я так еще работать не умею. Эх, мне одни лишь пародии хорошо удаются! А на настоящего поэта — еще учиться и учиться… Я вам Бродского процитировал. Великий человек! Видит страну без иллюзий! Он сложил эти строки в 1980 году, когда вся пишущая шелупонь захлебывалась в лживых восторгах об Олимпиаде.