— И Ириал тоже?
Голос Ниалла был таким же беспристрастным, как и его лицо. Зато его эмоции она чувствовала прекрасно — тугой клубок из надежд и желаний, страха и гнева.
Лесли вдруг пожалела, что не может лгать. Впрочем, она и не хотела. Не хотела и не могла лгать ему, зная, что он не лжет ей ни словами, ни чувствами.
— И он тоже. По крайней мере, он не трогает меня, если я не прошу об этом, если ты это имеешь в виду. Но он сделал меня такой, не спрашивая моего согласия, и я уже больше не знаю, где моя воля, а где его. Когда я… Когда он мне нужен… Этого убивает меня, Ниалл. Это как умирать от голода, будто что-то съедает меня живьем изнутри. Это не больно. Мне не больно, но я знаю, что так быть не должно. Боли нет, но я все равно кричу от боли. И только Ири может… помочь. С ним все кажется лучше.
Ниалл наклонился к ней и прошептал на ухо:
— Я могу прекратить все это. Думаю, у меня получится вернуть все на свои места. — И он рассказал, что Эйслинн даст ему солнечный свет, а Зимняя Королева даст холод, и он сможет выжечь и заморозить чернила в ее коже. — Это должно сработать. И ты освободишься от него. От всех.
Лесли не отвечала, не соглашалась и не отказывалась. Просто не могла.
— Выбор за тобой. — Он взял в ладони ее лицо, глядя на нее так же, как и раньше, до того, как с ней все это случилось. — У тебя есть выбор. И я могу дать тебе это.
— А если станет еще хуже?
— Подумай о том, какой бы ты сделала выбор, если бы не находилась под влиянием. — Он немного помолчал. — Неужели ты сама выбрала бы все это?
— Нет. Но изменить этого я не могу. Я не могу притвориться, что ничего не было. Я больше никогда не буду такой, как прежде. И если чувства вернутся ко мне, если я смогу жить, то как я буду жить после всего, что…
— Просто будешь. То, что ты делаешь в минуты отчаяния, — лицо Ниалла стало жестоким, злым, — не определяет тебя как личность.
— Неужели?
Она вспомнила, что чувствовала, когда смотрела на землю и знала, что если она прыгнет и Ириал поймает ее, будут и другие моменты, когда к ней придет все то же отчаяние. Чувства, которые она тогда испытывала, пусть и всего лишь несколько секунд, были частью ее самой. И она сама выбрала этот путь. Она подумала о знаках, которые предупреждали ее, что что-то идет не так. Подумала о тенях, которые видела в кабинете Рэббита. Подумала о вопросах, которые так и не задала ни Эйслинн, ни Сету, ни самой себе. Подумала о стыде, который прятала внутри себя, вместо того чтобы попросить о помощи. Вот какой она была. Вот что составляло ее личность. У нее всегда был выбор. Ничего не делать — тоже выбор.