Наступило холодное и безрадостное утро следующего дня: низко висели облака, а с юга дул резкий ветер. Мы снялись с лагеря позже, чем всегда. У Герды не было ни сил, ни желания двигаться. Кроме того, она забыла положить свои ботинки в спальный мешок, и они насквозь промерзли. Пришлось размягчать кожу над примусом. Когда мы наконец тронулись, то пошли довольно быстро по ледяной корке. Впереди упрямой змейкой бежал след саней Бланда, петляя в заснеженных холмах взбитого айсбергами пака.
— Скоро, кажется, мы подойдем к их лагерю, да?
Кальстад был прав. Холмы постепенно сглаживались, и перед нами легла почти плоская мертвая равнина. На ней мы увидели прямые, словно вычерченные, по линейке, следы полозьев.
— Вон их лагерь! — крикнул Кальстад. — Вижу людей.
Я прищурился, напрягая зрение, но мешала боль в глазах.
— Твои глаза, Кальстад, получше моих. Что там делается? Они разбивают лагерь?
— Не знаю, — отвечал он чуть озадаченно. — Но их там только двое.
— Только двое? — удивился я.
Издали донесся оклик по-норвежски, а вскоре уже я различал две машущие фигуры.
— Это Ваксдаль и Келлер, — тяжело дыша, сказал Кальстад.
Они приветливо размахивали руками, но ярдах в ста вдруг остановились. Измученные, запыхавшиеся, мы подтащили к ним сани. Они и не шелохнулись, чтобы помочь, а только стояли, молча тараща глаза.
— Где Бланд? — еле дыша, проговорил я.
— Бланд? — Глаза Ваксдаля в запавших глазницах внезапно сверкнули огнем. — Он ушел вперед. Мы думали, что вы спасательная партия и напали на наши следы. Как у вас с едой?
— Пусто. Несколько кусков сахару да один-два сухаря.
Обессиленный, я присел на сани.
— Что вы там говорили насчет Бланда?
— Он ушел. — В голосе Ваксдаля слышался гнев. — Вы правы, херр каптейн. Вы совершенно правы, а мы с Келлером два дурака. Он нас оставил и ушел. Мы было пустились за ним вслед, но он взял наши ботинки. Моя винтовка исчезла, но у Келлера она была под одеялом. Он пытался стрелять, но Бланд уже ушел слишком далеко. У нас не осталось продуктов, без ботинок мы не можем идти. Этот мерзавец оставил нас умирать.
Этого следовало ожидать. Он их использовал как вьючных мулов, а когда появился шанс выйти к чистой воде и спастись, бросил.
— Сколько у него еды? — спросил я у Ваксдаля.
— На одного человека дня на три-четыре.
— Ладно, — сказал я. — Кальстад, разбивай лагерь.
Лыжи — вот на что была надежда. Я повернулся, чтобы поговорить с Гердой. Но рядом ее не оказалось. Она лежала в снегу в нескольких сотнях ярдов от нас. Мы с Кальстадом освободили сани от поклажи и двинулись за ней. Я даже не представлял, насколько мы были измождены, пока не пошел за Гердой. Идти-то было всего ничего, да еще с пустыми санями, но нам эти ярды казались милями. Съежившаяся Герда лежала, уткнувшись лицом в снег.