Хотя, пожалуй, в наше время это определение выглядит наивно. Невинные. Ни единого человека, достигшего зрелости и сохранившего при этом ясность рассудка, нельзя назвать невинным. Но при этом никто из нас не заслуживает того, чтобы превратиться в жертву, на которую охотятся исчадия ада. Пожилые мужчины, умирающие один за другим в Новом Орлеане, сделали нечто такое, что привлекло к ним внимание убийцы. Вполне вероятно, нечто совершенно безобидное – или, наоборот, нечто ужасное. Но меня это волнует только в том смысле, что может помочь найти убийцу, который лишил их жизни. Впрочем, теперь мне можно вообще не волноваться на этот счет. Потому что капитан Пиацца исключила меня из числа участников охоты.
Нет, ты сама себя исключила, – возражает цензор у меня в голове.
Экран мобильного телефона, лежащего на сиденье для пассажира, загорается зеленым светом. Это снова Шон. Я переворачиваю телефон, чтобы не видеть мерцания дисплея.
В течение всего прошлого года, когда беспокойство или депрессия становились невыносимыми, я сбегала к Шону Ригану. Сегодня я убегаю от него. Убегаю, потому что боюсь. Когда Шон узнает, что я беременна – а я намерена оставить ребенка, – он или сдержит свои обещания, или нарушит их. И мне становится дурно при мысли, что ради меня он не бросит свою семью. Этот страх настолько осязаем, что итог кажется мне предопределенным заранее, как будто я с самого начала знала, что все будет именно так, и лишь обманывала себя, надеясь на лучшее.
Шон никогда не скрывал своих сомнений. Его беспокоит мое пьянство. Моя депрессия. Мои повторяющиеся время от времени маниакально-депрессивные состояния. Его беспокоит то, что в сексуальном смысле я не умею хранить верность. Учитывая мое прошлое, его опасения не лишены оснований. Но я считаю, что однажды наступает момент, когда ты должен поставить на карту все, рискнуть всем ради другого человека, независимо от своих страхов. Кроме того… неужели Шон не понимает, что если после того, как стал близок со мной, он все равно не может доверять мне, то мне намного труднее полагаться на саму себя?
Мои руки, лежащие на рулевом колесе, дрожат. Мне необходимо принять еще одну таблетку валиума, но я не хочу рисковать, иначе могу заснуть за рулем.
Наплюй и возьми себя в руки, – говорю я себе.
Это своего рода мантра моей молодости и неписаный девиз моего семейства. В конце концов, мою нынешнюю дилемму никак нельзя назвать чем-то совершенно новым и доселе неизвестным. Да, я еще ни разу не была беременной, но беременность – это всего лишь новый штрих в описании старой привычки. Я вечно выбирала недоступных мужчин. В некотором смысле вся моя жизнь представляет собой серию необъяснимых решений и неразгаданных парадоксов. Два психотерапевта лишь удрученно разводили руками, поражаясь моей способности функционировать на нынешнем уровне, несмотря на саморазрушительное поведение, которое вынуждает меня балансировать на краю пропасти.