– Я чего-то не понимаю, – говорит Эванджелина. – Вы же пришли с полицейским.
– Шон не обычный полицейский. Он мой друг. Меня растлевали и насиловали, как и вас, Энджи. Так что мне известно, как это бывает и что при этом чувствуешь. И я пришла сюда не для того, чтобы причинить вам зло. Я здесь для того, чтобы помочь вам.
Она подозрительно прищуривается. Я могу только догадываться, что сделали с этой девушкой люди, которые обещали помочь ей.
– Но чтобы я сумела помочь вам, вы должны рассказать мне правду.
– Какую правду?
– Правду о том, как все начиналось. Я знаю, что шесть мужчин понесли наказание за то, что совершили когда-то. Но я должна знать, как все началось.
Лицо Энджи ничего не выражает – оно непроницаемо, как у манекена.
– Вы когда-нибудь встречались с женщиной по имени Энн Хильгард?
Впервые я замечаю в ее глазах страх. Почему упоминание имени моей тети должно вызывать страх у этой девочки?
– Энджи, если вы откажетесь разговаривать со мной сегодня вечером, Шон намерен сообщить оперативной группе те выводы, к которым я пришла в отношении этих убийств. О том, как вы в них замешаны. И после этого я уже ничем не смогу помочь вам.
Страх дает о себе знать, он прорывается наружу.
– О чем вы говорите? К каким выводам вы пришли? Что вы сумели вычислить?
Ага, начинается…
– Мне известно, что вы берете слюну у младенцев в Центре дневного ухода за детьми, где вы работаете, и смазываете ею следы укусов на телах мертвых мужчин.
У девушки испуганно расширяются глаза, а нижняя губа дрожит, как у насмерть перепуганного пятилетнего ребенка.
– Мне нужно знать, занимались вы этим в одиночку или кто-то помогает вам? Помогал ли вам доктор Малик? Я знаю, что ему было известно об убийствах. Он сам сказал мне об этом. Он собирался рассказать о них в своем фильме, верно?
Теперь у Энджи дрожат и руки, а левая нога так вообще подпрыгивает вверх-вниз. Она похожа на машину, которая вполне надежно служила двадцать два года, но сейчас идет вразнос. Шон был прав: Энджи Питре не могла совершить эти убийства в одиночку.
– Вы записывали убийства на пленку для доктора Малика, Энджи?
Она вскакивает настолько неожиданно, что я откидываюсь на спинку диванчика.
– Это нечестно! – кричит она, замахиваясь на меня мускулистой рукой. – Вы не должны так разговаривать со мной! У вас нет никаких доказательств!
Шон влетает в гостиную с пистолетом в руке.
– Что случилось?
– Ничего.
Я делаю ему знак убрать оружие.
Он не подчиняется.
– Вы набрали полную ванну горячей воды, – обращается он к Энджи. – Зачем?
– Я собиралась помыться.