Зато многочисленные картинки в книге были живые, да к тому же очень красочные. Правда, единороги на них частенько выглядели настолько свирепо, что в голову искушенного читателя закрадывалось смутное подозрение: может, это всё-таки пещерные химеры, известные своим вздорным и неуживчивым нравом? Смущенные грифоны боязливо сторожили кучи золота, а все сто голов Лернейской Гидры, по жизни хищника лютого и неразборчивого, стыдливо улыбались, как деревенские девицы на выданье. Но ведь красиво!
Я вздохнула. Сейчас на рисунке красный колючий дракон неясного подвида с аппетитом харчил вяло сопротивляющуюся девицу, судя по пышным кружевным юбкам и валяющейся рядом короне — настоящую принцессу. Вот ещё, кстати, забавный миф о пристрастии этих магических рептилий к особам королевской крови. На самом деле и это подтверждают все более-менее серьезные источники драконам совершенно всё равно — королева или селянка. Да хоть кузнец! Здесь вопрос диеты и принципов: кто-то ест только мясо домашних животных и дичь, а кто-то и человечинкой не побрезгует.
Дракон на картинке наконец-то справился со своим обедом, смачно рыгнул, облизнулся и брякнулся на бок — переваривать. Я захлопнула толстый том. Когда бабушка Полеля объяснила мне, глупышке, очарованной оживающими рисунками, разницу между книгами серьезными и несерьезными, я, помнится, была поражена. Зачем же намеренно печатать враки, да ещё и так украшать их?! Нечестно!
— А ты не обижайся на книжку, — посоветовала мне тогда бабушка. — Посмотри, она ведь такая красивая! Просто отнесись к ней как, ну, скажем, к сказке.
— Но это же не сказка! — обиженно насупилась я. Мне было трудно смириться с тем, что на севере Синедолии не водились ни единороги, ни драконы, хотя книга на голубом глазу утверждала обратное. — Зачем тебе эта книжка-врушка? По-моему, ее стоит выкинуть!
— Ты лучше выкинь из головы такие глупости, — строго посоветовала Полеля и пояснила: — Всё имеет право на жизнь, просто надо уметь правильно это оценивать и относиться соответственно. Поняла, малышка?
Я поняла, но очень не скоро. Да, в каждой сказке есть доля сказки, а в каждой правде — доля правды.
— Вань, а Вань! — я взъерошила его чисто промытую русую макушку Варёме вчера пришлось немало потрудиться, чтобы под корень извести неизбежный результат дикой лесной жизни — настойчивую живность, решившую считать своим домом родным Ваняткину голову. — Ванюш, а как мы с тобой теперь это всё на место поставим? Ты помнишь, где что было?
Мальчик оторвался от книги и улыбнулся мне снизу вверх.