Я же думал о человеке по имени Майкл Вентрис, который всю свою жизнь пытался дешифровать иероглифы, начертанные 4 000 лет назад на камнях, найденных на Крите. Много десятилетий письмена ставили в тупик археологов и лингвистов. Вентрис в конечном итоге решил эту задачу, но после такого достижения оказался в пустоте. Он закончил свою жизнь, врезавшись на своей машине в грузовик. Исчез смысл его жизни; самый потрясающий ум его десятилетия утратил фокусировку. Мне очень хотелось схватить водителя за шиворот, но я ограничился тем, что процедил сквозь зубы:
— Заткнись на фиг, вот и вся история.
Потом проговорил:
— Как себя чувствуешь, если влез наверх, а там пусто, полное одичание?
Мы подъехали к О'Коннер-стрит, и таксист сказал:
— Даже не дали мне поговорить про «Лидс».
Я заплатил ему и обнаружил, что желание выпить ослабло. Перешел через улицу, зашел в «Килемор» и заказал бифштекс и чипсы. Съел, даже не ощутив вкуса. Официантка поинтересовалась:
— Понравилось?
— Да, — односложно ответил я.
— Хотите десерт? У нас есть вкусный яблочный пирог и заварной крем.
Я отказался.
Как убить ночь в Дублине? Беда в том, что я чувствовал беспокойство, был на взводе. Если бы я пил, я бы направился «К Муни», и привет, конец истории. Вместо этого я вернулся в гостиницу и попросил ключ от своего номера. Дежурная мне улыбнулась и спросила:
— Довольны визитом?
— Лучше не бывает.
В номере я задумался, не принять ли мне ванну, но не смог себя заставить. Лег на кровать, решив, что полезно будет вздремнуть. Проспал двенадцать часов. Видел во сне отца. Он держал в руке книгу Синга и говорил:
— Все ответы ищи здесь.
Но у меня пока нет вопросов.
Думаю, что я кричал. Потом я оказался на кладбище, стараясь прочесть надписи на надгробных камнях, но там были одни иероглифы. Остального я не помню, но, вероятно, это было что-то угнетающее, потому что я проснулся со слезами на щеках. Вслух произнес:
— Что это такое, черт побери?
Приняв душ, я собрал вещи. Мой прежний план — пробежаться по книжным магазинам — уже не привлекал меня, поэтому я сел в поезд, отправляющийся в одиннадцать часов. Никаких тележек с напитками на этот раз. Я думаю, я скучал по украинцу. Теперь я мог читать и предвкушал удовольствие от «Жизнь на взлете» Маттью Стоука. Начал читать, как только мы отъехали от Дублина, и не поднимал головы, пока не добрались до Атенри.
Читал про Чандлера, сидящего на героине, Хэммета, пристрастившегося к кокаину, Джеймса М. Кейна с реактивным самолетом, и все это невероятно соответствовало моему настроению. Эта книга была хорошей чисткой мозгов, она переворачивала желудок Она не столько будоражила кровь, сколько подгоняла ее напором чистого амфетамина. Проза пела и кричала с каждой страницы — помойная яма сломанных жизней с привкусом темной эйфории. Меня прямо-таки лихорадка охватила. Разве часто случается, что роман оказывается литературным ударом по всей системе? Я подумал, что Джим Томпсон убил бы за такое. Если Джеймс Эллрой действительно бросил детективный жанр, то тут у него появился темный наследник