Я закрыл книгу с ощущением, что пробежал марафонскую дистанцию. Я ни разу даже не вспомнил ни о Стюарте, ни о его сестре. Поезд ехал по мосту через Лох-Аталию, и когда я смотрел на залив, на темные облака, висящие над горизонтом, я не знал, испытываю ли я ощущение возвращения домой. Думаю, для этого вам требуется хоть немного покоя. Я зашел в «Роше», быстро прошел мимо прилавка, где продавали спиртное, и купил кое-какие продукты. Решил забыть про греческий йогурт и лемсип. Платя за покупку, я поднял глаза и снова увидел давешнего блондинистого малого. Он мгновение смотрел на меня и исчез. Я решил, что это совпадение.
Миссис Бейли, сидящая за конторкой, сказала:
— Добро пожаловать домой.
Я сунул руку в сумку, вытащил пакет и протянул ей. Ее глаза зажглись, и она воскликнула:
— Обожаю подарки!
Миссис Бейли разорвала бумагу и вздохнула:
— Ириски, господи, у меня от них зубы болят.
— Простите.
— Нет, нет. Я рада, когда у меня болят зубы. По крайней мере, чувствуешь, что еще жива.
Я оставил ее энергично жевать, удивившись, что у нее еще свои зубы. Поднялся в свою комнату, проверил свои книжные полки и убедился, что, как я и ожидал, у меня нет ни одной книги Синга.
Взглянув на календарь с пурпурным сердцем, я прочитал высказывание на этот день:
— «Да не поработит тебя богатство».
Уж я постараюсь.
Работать над делом все равно
что прожить еще жизнь.
Вы можете ходить опустив голову,
копать, но потом что-то происходит,
и мир уже не такой, каким вы его себе
представляли. Внезапно вы все видите
по-другому, как будто мир сменил
окраску, спрятал то, что раньше
было на виду, и обнажил то,
что вы раньше не замечали.
Роберт Крес.
«Реквием по Лос-Анджелесу»
На следующее утро я читал интервью с Марком Ивансом, продюсером классного британского ужастика под названием «Мой маленький глаз». Одно высказывание Иванса пробудило во мне разнообразные воспоминания.
«Наши камеры не показывают вам, где происходят события, они следуют за ними».
Я сидел и раздумывал, почему эти слова произвели на меня такое впечатление. Была ли это хитрая метафора, характеризующая всю мою жизнь, или просто умное предвидение? Я сварил себе кофе. Я перешел на настоящий кофе, да, да, на зерна, фильтры и все прибамбасы. Больше всего мне нравился аромат: дайте кофе свариться, закипеть и разрешите аромату оттолкнуться от стен. Мне никогда не приедалось это ощущение. Каждое утро, если вы добирались до пекарни Гриффина, вы получали батон хлеба, который они называли грайндер. А черт, за этот хлеб можно было отдать душу; по мере приближения к пекарне запах свежего хлеба усиливался, заполняя всю верхнюю часть улицы, и вдыхать этот аромат было настоящим наслаждением. Это что-то необыкновенное, словами не описать.