Предосторожность оказалась излишней. Второй визитер, как и я, вошел без огня. Я не видел его. Не различал даже силуэта, но слышал напряженное дыхание и отчетливо ощущал ненависть пополам с суеверным страхом. И тут человек заговорил. Голос был сиплым от ужаса, и я его не узнал.
– Лежишь? Надо же! Будто и с места не сходил. И чего тебе неймется? Колом бы тебя осиновым проткнуть, чтоб отбить охоту шастать по ночам. А ты думаешь – я тебя боюсь? Чего мне бояться? Я знал, что делал, когда бил в спину. Ты не видел свою смерть в лицо, и власти надо мной у тебя нет. И раньше не было. А что под окнами шатаешься, так это я стерплю. Ты мне спокойно спать не даешь, я – тебе. Выходит – квиты. Ну, лежи. Отдыхай. А щенок твой встревать вздумает, так и он рядом уляжется…
И тут меня подвела нога, затекшая от неподвижности. Я шевельнулся, и человек, быть может, как и я, напуганный живым мертвецом, рванулся и выскочил из усыпальницы, уже не заботясь о тишине. Я метнулся следом.
Скрип гравия и шорох листвы подсказали мне направление. Убийца отца уходил садом. Эта безумная ночная погоня сквозь пышно разросшиеся розовые кусты, меж темных деревьев, нависавших надо мной, как призраки сада, была едва ли не самой сумасшедшей из всех моих авантюр. Я оскальзывался в траве, мокрой от ночной росы, спотыкался о корни, падал, вскакивал и снова бежал, пока наконец неясный шорох впереди не стих совсем.
Вернулся я уже под утро. Грязный. Промокший. В порванном камзоле. Стащив его с плеч, я торопливо запалил свечу. Но, оказалось, неожиданности этой ночи еще не кончились. На низком столике лежало письмо. Я склонился к единственной свече и с растущим удивлением прочел:
«Карлос де Кастильяно.
Ты прав. Замок хранит множество тайн и все они – смертельны. Но тех, кого ты успел полюбить, хранит невидимый щит. И так будет, пока ты молчишь о том, что успел узнать, и не тревожишь тени минувшего.
Убийцу покарает провидение, и люди помогут ему. Не вмешивайся в борьбу, начатую не тобой».
Подписи не было.
Я так и не лег до самого рассвета, размышляя над таинственным письмом. Кто мог написать его? Вальдоро?
Убийца? Кто-то третий? Неужели он думал, что сможет напугать меня так, что я кинусь отсюда без оглядки?
Но почему-то я не был убежден, что меня хотят напугать. Скорее, это было предупреждение. И в замке, кроме таинственного врага был у меня неведомый друг. Но кто?
Кроме привратника, так неласково приветившего меня в день приезда, у мачехи было еще двое слуг. Конюх и старик-садовник. Кроме того, две крестьянские девушки приходили убирать за поденную плату. Платили им очень щедро, но ни Лусия, ни Лупита ни в какую не соглашались совсем переехать в «нечистый замок». Однако не девушка же, в самом деле, говорила таким сиплым голосом и не слуга написал письмо таким прекрасным слогом.