Давно известно, что чем меньше в тексте фактов и больше общих слов, тем легче завуалировать истину. Приведенная выше фраза из диплома оставляет простор для домыслов и вопросов, а также ответов на любой вкус.
В самом деле, что скрывалось за расплывчатым понятием «верные услуги», будто бы оказанные родителем Александра Даниловича; на каком поприще проявил себя отец Меншикова: административном, военном, придворном? Много лет спустя Александр Данилович предпримет попытку расшифровать смысл «верной услуги» – она состояла в том, что отец якобы раскрыл заговор Федора Шакловитого. Однако на страницах четырехтомной публикации розыскного дела фамилия Меншикова даже не упомянута.
Заслуги можно списать на счет «милости Божией» – так угодно было оценить их Петру. Сложнее обстояло дело с отдаленными предками, причисленными к «фамилии благородной литовской», конечно же, со слов Александра Даниловича и при участии барона Гюйссена, хлопотавшего при венском дворе о выдаче ему княжеского диплома. Эта версия нуждалась в обосновании, и Меншиков предпринял две попытки добыть необходимые доказательства.
Первая из них была предпринята вскоре после получения дипломов – в середине декабря 1707 года он заручился документом, утвержденным съездом литовской шляхты и подписанным великим маршалом княжества Литовского Воловичем, директором съезда князем Радзивиллом и еще 46 знатными литовцами. Подписавшие удостоверяли, что они признали Александра Меншика «нашей отчизны княжества Литовского сыном».[11] Но, удостоверив принадлежность Меншикова «к породе нашей», шляхта уклонилась сообщить какие-либо подробности: она не могла назвать фольварк, которым владели предки Менжика, равно как и сообщить, где, когда и на какой службе находились эти предки.
Подписанный документ вызывает подозрения. Не появился ли он на свет после обильного угощения, устроенного Меншиковым, чье княжеское достоинство уже было зарегистрировано австрийским императором и русским царем. Светлейший, надо полагать, не поскупился и на обещания предоставить какие-либо льготы шляхте, чьи владения находились на театре военных действий.
Получив постановление съезда, князь угомонился. Но когда у него возник план породниться с царствующей фамилией, для надутого тщеславия уже было недостаточно принадлежать к дворянскому сословию вообще. Князю хотелось быть потомком не ординарного дворянина, а дворянина, ведущего свою родословную из глубины веков, и показать, что тесть российского императора не человек случая и безродный выскочка, а потомок варягов, людей, близких к Рюриковичам. Так возникла идея взрастить пышное генеалогическое древо, своими корнями уходящее в далекое прошлое.