А Чорохов, будто читая его мысли, буркнул:
— Ничего еще тебе не ясно, саперный комбат. А ну, давай сюда.
Он подошел к столу, сел, сдвинул к краю прямоугольные ящики полевых телефонов, разгладил карту и сказал вставшему за его плечом Суровцеву:
— Смотри на карту. Начальник штаба, объясни ему задачу.
Бритоголовый майор встал рядом с Чороховым, склонился над картой:
— Вот здесь, капитан, восточнее участка, который занимает ваш батальон, находится населенный пункт Ожогин Волочек. Видите? — У майора был спокойный, усталый голос, и говорил он, точно учитель, разъясняющий ученику младших классов элементарную задачу. — Здесь, в Ожогином Волочке, — он опустил на карту указательный палец с коротко остриженным ногтем, — оборону займет наш сосед — дивизия народного ополчения.
— А какой ее участок? — спросил Суровцев.
— Какой участок?! — вмешался Чорохов и хлопнул по карте своей широкой ладонью. — А хрен его знает какой! Вчера вечером ополченцы вышли на позиции. И знаем мы только, что здесь будет их правый фланг. Вот это и есть главное, что тебе надо, как «Отче наш», запомнить!
Он повернул голову к своему начальнику штаба и сказал:
— Дай я уж ему сам расскажу. Он по молодости лет божественной науки не проходил. Так вот, — он снова перевел взгляд на карту, — я седлаю основное шоссе и железную дорогу из Пскова. — Чорохов провел ногтем две линии на карте. — А теперь что ты меня должен спросить? А?
Суровцев молчал, сосредоточенно глядя на карту.
— Товарищ полковник, — ответил наконец Суровцев, — это у вас десятикилометровка. Но тогда мне кажется, что между ополченцами и вами получается большой разрыв, километров… в восемь — десять. Кто его будет держать?
— Ах ты умница, саперная твоя душа! — одобрительно и вместе с тем как-то зло воскликнул Чорохов. — В самую точку попал. Так вот, ты и будешь этот разрыв держать. Ты понял?! Потому что, кроме твоего батальона, мне эту дырку заткнуть нечем, и так тридцать километров на мою долю приходится. В одиннадцать верст прореха на стыке с ополченцами получается. Твоим батальоном я и буду ее латать.
Чорохов исподлобья глянул на Звягинцева, молча стоявшего посреди комнаты, но тут же снова повернулся к Суровцеву.
«Нелепо! Неграмотно!.. Преступно!..» — хотелось крикнуть Звягинцеву.
— Сколько у тебя пулеметов? — спросил Чорохов.
— Три ручных, — механически ответил Суровцев, мысли которого были заняты все еще тем, что минутой раньше сказал комдив.
— Ах, будь ты неладен! — воскликнул Чорохов. — Как тебе это нравится, майор? — обратился он к начальнику штаба и встал. — Ты что же, к теще на блины или на войну приехал? — заговорил он, опять поворачиваясь к Суровцеву. — На триста штыков три пулемета?!